NIRVANAone.RU - All about NIRVANA and Kurt Cobain

Когда Марфа Семёновна Крюкова™ творила небезызвестные «новины», – за которыми стоял целый литературный институт, а само она была уже не человеком, но коллективным брендом, – октябрьской революции исполнилось всего 20 лет. Трудно сказать, принял ли Советский_Народ™ новины, как принял такого же придуманного Чапаева™, – хитрецы подстрекают, а лошары действуют: под крики «Асса!» разлетались колокольни, сосед сажал соседа на кол, и лишь немногие знали этот старый новый комиссарский жаргон. Впрочем, участь этих немногих была предрешена. Вы будете смеяться, но сей лезгиночный лозунгЪ с иврита нам указывает на доктора, с английского – на жёппу, а с немецкого звучит как «мастер своего дела». Казалось бы: что между ними общего?

Ну, не ладовое же родство революционных песен с репертуаром кабаков Аджубы-Одессы говорит об особом «пролетарском» сознании, и не беззастенчивый плагиат со старых русских маршей, где «русь святая» скромненько так уступила место «власти советов». Во-первых, замена могла быть сознательной и в рамках вездесущего карго-культа, и тогда совсем не плагиате дело; а во-вторых, – что значит само слово «пролетарий», который «всех стран» и который «соединяйтесь»?

И что значит «соединяйтесь» в ситуации, когда proletarii – по определению – представляли собой класс граждан Древнего Рима, по бедности своей не способные платить налоги, а потому освобожденные от военной службы, и их «служение обществу» состояло исключительно в том, чтобы производить потомство (proles)? Да и можно ли отказать народу-богоносцу в сердобольном желании помочь «всемирному братишке», – что пострадал, конечно же, «как христос», – и отказать ему в святом деле попадания на Крест, пусть даже в виде серпа & молота, да ещё в тот момент, когда картавые кремлёвские братишки-апостолы, – по словам наркома А. Луначарского, – дали России нового Христа?

Давайте заранее определимся, что под словом «русский» мы будем понимать исключительно общеупотребительную культурную метафору, и конкретного референта под этот термин трогать не будем, поскольку его ещё придётся поискать. Это отдельная тема, и здесь мы ищем другое. А в исследовании того, что найдём, это вряд ли пригодится. То есть «русское» мы будем использовать лишь в качестве обозначения среды обитания местной культуры, взятой в целом без тех или иных этнических характеристик, её составляющих. У нас советская школа, и вы не подумайте чего плохого: мы просто делаем вид, что что-то ищем, результат утверждён высоким начальством, и всё уже давно найдено.

1.

Что нас интересует? Нас интересует русский рок. Точнее, его оккультный Миф. И, если проследить историю этого Мифа в становлении на данной территории, можно сказать о чрезвычайной пластичности его форм. Иронически говоря, продукт подобных «ассимиляций» напоминает сапоги, что бесплатно сшил вам сапожник: подошвы отваливаются при первом же дожде.

Ведь, что такое «рок» в переводе на русский? – Глава общины. А вы как считали? Как грицца, каждый про своё: רֹא״ק – сокращение от רֹא שׁ קְהִילָּה. Ох уж эти иностранцы, – их сразу же ставит в тупик отсутствие педали сцепления в драйвере «русского»; их описания «местных нравов» читать бессмысленно: они, как правило, редуцированы до индульгенций самим себе, поскольку и писаны-то совсем не для нас.

Какой-нибудь очередной А. Поссевино или ещё какой, недайбох, «герберштейн», получив аудиенцию у Ивана Грозного, сразу же впадает в эйфорию, считая диалог с русским царём маленькой своей дипломатической победой. И герберштейну невдомёк, что его в очередной раз тупо найобывают по типу игры в «обмани меня!», и что в тот момент коварный и хитрожёппый, замотанный в ватное одеяло Восточный Чюрбан банально прикалывается. Своей показной лояльностью к иностранцам он, в первую очередь, найобывает и расслабляет собственных бояр перед очередной опричниной. Знаете, насколько вкусна та баранинка, которая не знает, что через секунду ей перережут шею? «Они делают с ним всё, что хотят!» – верещали дворцовые люди и неиллюзорно плевались, видя, как Царь протягивает свою державную длань на целование всяким «немцам».

Ну а «народу», – ему-то что барские причуды? «Есть две России, – пишет В. Розанов, – одна – Россия видимостей, «империя», историю которой «изображал» Карамзин, «разрабатывал» Соловьёв, законы которой кодифицировал Сперанский. И есть другая – «Святая Русь», «матушка Русь», которой законов никто не знает: Россия сущностей, живой крови, непочатой веры, где каждый факт держится не искусственным сцеплением с другим, но силой собственного бытия, в него вложенного». Однако эти законы, похоже, знали те, кто оставался в коллективной памяти её населения, иначе трудно понять причины, по которым иные события и персонажи бесследно исчезали. Вот и Розанов, изволите видеть, слово «империя» взял в кавычки, – не за это ли его отправил к праотцам лично нарком Луначарский?

Повторяя на все лады слово «память», особенно с прилагательным «историческая», мы вряд ли приблизимся к пониманию сути вещей, да и глаза у нас «растут» не на затылке. Как утверждает профессор Г. Чемберлен, «арийская» традиция и состоит, в частности, в том, чтобы многое «забывать». Забывать всё, кроме того, что является составными элементами имманентного ей расового мифа. И эта Память™ есть ровно то, что И. Кант называл трансцендентальным единством апперцепции, коллективным опытом поколений, где каждое поколение проживает миф как бы заново и воспринимает его как настоящее, причём при живых предках в царстве мёртвых, где звёзды на ночном небе – их души.

Однако дальше мы не будем распространяться и детально разбираться в том, что же такое «раса» – эта мифология выходит за рамки обозначенной темы. Некое гуманитарное, подмножество, скажем так, куда входит и т.н. «русское», – и достаточно.

«Vodka, balalaika, russkaya dusha!» – смеётся иностранец, выменивая для себя старые пыльные иконы в обмен на блестящий новенький «видак». Он понимает ценность «русского», – он вообще всё хорошо понимает, кроме страны, где совершает «взаимовыгодный» ченч, и на которую реагирует, как христианин на языческого бога, вечно страдающего, но возрождающегося вновь. А чо: перед ним тот самый Дух, который перечёркивает Историю.

Весь XIX век русским мифом рулила История и нарулила, в конце концов, до прямо противоположных «научных» гипотез. И это естественно. Служанка пропаганды, История™ всегда колебалась вместе с «линией партии». Иначе потеряла бы статус «науки». Но почему никто из тогдашних историков не выдвинул гипотезы, сравнивающей Россию с птицей Феникс, и не определил смысл её существования как раз вне Истории, где она каждый раз возрождается, как феникс из пепла? И что значит «пепел»?

Зато мы знаем, что история – это расстояние между Началом и Концом, описанное в виде цепочки событий. Весьма пессимистический рассказ о том, чего, вполне возможно, никогда не было и отчего этот рассказ ещё больше прибавляет печали. И в первый очередь самому «историческому носителю», собирательному «иудо-христианину», проблему собственного существования сводящего к судьбе иудеев, сваливающих, в свою очередь, свою фирменную тоску на головы окружающих. Да только вот не все реагируют «позитивно». А это уже «антесемитизьм»! Сказка для тех, кто только ждёт окончания сна, в который в очередной раз ввергли их прыткие ассимиляторы, и готовы идти на суицид, при этом веря, что жизнь начнётся заново подобно тому, как после недолгой ночи взойдёт Солнце: «Только тот, кого и Он изберёт – поймёт Его», – написано в Катака-Упанишаде.

2.

Похоже, дело здесь в самой природе человеческого оптимизма, рождающегося из святой «непреступной» забывчивости, она же производная цикличности восприятия мира, когда очередным актом рождения восстанавливается новый цикл Вечного Возвращения в цепи превращений по типу смен времён года, дня и ночи. Вы думаете, © «Времена Года» А. Вивальди – это музыка про «грозу и птичек»? В частности, да, – но сначала перед нами религиозный апокриф, как, впрочем, и одноименная оратория И. Гайдна, – изволите видеть и слышать. И вы, возможно, спросите: «А что тут вообще «русского», ебицкое ты сило?» А вы лучше не спрашивайте, – лучше обратите внимание на то, как на ваших же глазах размывается сам этот шаблон «исторического русского».

Вот почему языческие праздники всегда назывались праздниками возрождения. Это всегда радостные действа, мистерия света. Это как раз тот момент, когда Дионисовы «страсти», – включающие в сюжет и «мокрушничество» Титана, женской ипостаси Диониса, – разрешаются радостным апполонийским сном единства в Логосе через выход за грани собственного «я» (© Вяч. Иванов). И здесь, – для тех, кто не в курсе, – необходимо указать на совсем неочевидный для нашего современника гермафродитизм языческих богов, состоящих из женской и мужской «ипостасей» в силу абсолютности и полноты тогдашних маркеров сакрального. И это притом, что в проекции коллективного воображаемого «лицо» у бога, как правило, всегда мужское. Отсюда и роли в классических ораториях на философские темы, где вообще нет живых, «земных» людей: за ангелов поют заменяемые женщинами кастраты, и только партия Великого Архитектора Вселенной всегда остаётся за мужским басом или баритоном.

«Чтобы воспринять тот мир, который несёт мне ариец, я должен ему, в свою очередь, привнести мой собственный мир, и к тому же вполне определённый, – пишет Г. Чемберлен, – ибо дело здесь идёт о том, что должно быть рождено, чтобы жить; а для рождения необходимы двое». Но почему тогда Мировое Древо – Кипарис_Белолистный™, стоящий у родника, бьющего из Озера_Памяти™, считался у арийцев символом смерти? А потому что Имя обреталось всегда через смерть, через соединение с предками в Асгарде, мире мёртвых. Отсюда эта воинственность, – кажущаяся во времена торжествующего плюрализма затхлым анахронизмом, – он же Дух_Ратный™ – уроненное было христианами знамя, которое поднял сегодняшний Ислам и напомнил о временах, когда каждый погибший в бою после «струй напьётся живых и воцарствует в сонме героев»… И как тут не вспомнить Одина, отдавшего Памяти свой глаз в обмен на мудрость.

Энергия Диониса подобна женской страсти исступления, почувствовавшей катастрофу мира. Языческий праздник в честь Диониса – это карнавал, уравнение всех в общей радости; искусство, связанное с ним – это героическая трагедия в её становлении и развитии: хор поёт песнь Диониса или Героя, его ипостаси – дифирамб. Затем из хора выдвигается солист дифирамба, он же этот самый «герой-борец» (αγωνιστής) – протагонист возникающей трагедии, и мы уже видим, как толпа, некогда составлявшая один огромный совокупно священнодействовавший хор, мало-помалу становится толпою зрителей…

Отождествление жертвы с божеством – главная фишка дионисийского культа. Однако расцвет классической Эллады был обусловлен ослаблением его роли и примирением Флейты и Лиры и как раз за счёт уступок «лирику» Аполлону. А потому Геракл, в конце концов, всё же убивает Титана, и страдания Героя оборачиваются его Триумфом.

Подобные трагедии всегда оптимистичны, поскольку герои продолжают жить в подземном царстве Асгарда, о чём говорят их могилы. И этот наш дионисийский рок, как вы уже догадались, не мог не стать апполонийским progressive как раз в силу того, что все, стремящиеся к устойчивости, системы строго работают по этой «формуле расцвета», когда внутренняя (дионисова) катартика диалектически перерождается во внешнюю с уже развитой формой композиции, – другими словами, когда Ему становится Есть Что Назвать, но только То, что изберёт Он.

Мистерия, таким образом, выполняет функцию коллективной инициации с последующей номинацией и возвышением носителей коллективной идентичности к божеству через своих героев. Эти герои, в свою очередь, проливая кровь «на поле брани», дают имя отрезку земли, соответствующему объёму пролитой крови, – имя, созвучное именам своих героев. Вот откуда пошла Русская_Земля™ – факт, как раз подтверждающий, что территорию России насеял народ кшатриев, воинов и, как известно из нашего Мифа, всегда находившийся в конфликте со жреческой кастой. И вот к этим ратникам – смотрите сюда – пришёл юродивый, да ещё «не мир – но меч» принёс им, – что делать?

Дионисийские мистерии всегда обходились без жречества и самовоспроизводились по готовому сюжету традиционного уклада, где «мужское» либо «женское» определялось с той стороны «откуда посмотреть». И когда один известный чувак пришёл «дать нам веру», – да не один, а с целой армадой священников, – ему ничего не оставалось, как скрыть пол и предложить публике собственные Страсти™. Вот он-то и стал тем самым Смыслом единства познающего и познаваемого – Логос, заменивший Лиру и Флейту одновременно. Ты смари, ващще: хаер ниже плеч, штанов нет… Думай, что хочешь.

Попытка оправдать христианство длилась столетиями. Тех, кто не желал самостоятельно прыгать на религиозную и оттого не менее жертвенную сковородку, дожаривали на кострах инквизиции. Посаженная в клетку ратная воля, билась о прутья и шарахалась из одной ереси в другую. Науськиваемая хитрожёппыми комиссарами со значками жертвенной Овцы на лацкане ку-клукс-клановского балахона Истории, она искала в ней окружности, «форму», но не находила их в линии, пусть даже и не слишком прямой. И вот, наконец, нашла эту Лиру в лице Папы.

Таким вот причудливым путём замкнулась западная культурно-историческая спираль, восстановив в христианстве олимпийскую идею Древнего Рима о сакральном монархе.

3.

Ну а что в России, хранящей в своём хтоническом чреве половецких каменных баб? «Лучше пусть померкнет ум, нежели погаснет жизнь», – причитал всё тот же В. Розанов, перебирая свою коллекцию античных монет. Верно: стоит только столкнуться нос к носу с античностью, как руки сами тянутся к электрогитаре. «Моя лопата», – так её называли пацаны-с-хаерочком. © Христос-батюшка – так называл своего нового бога русский крестьянин. И, тем не менее, русский сакральный гендер определился весьма чотко, ведь бога своего невозможно почитать иначе, чем любить, – правильно? И с некоторых пор «народ-богоносец» стал называться Россией-матушкой, получив идентичность, строго соответствующую новой вере.

Думал ли Сергий Радонежский о христианской терпимости, когда «татары» жгли русские города? Задумался ли Александр Невский над тем, что шведы – его единоверцы? Отношения между верующим и его божеством всегда эротичны, ведь © миром правит любовь, не так ли? И это отнюдь не метафора, а ролевая игра в гендер, строго противоположный божеству, – а как полюбить иначе? И тут уж каждый делает выбор сам – либо крест, либо трусы. Где культ Девы, Богородицы и Исиды, а где – сами понимаете…

Само слово «православие» происходит от греческого ορθοδοξία – «правильное суждение». И старообрядцы, похоже, ратью встав за правильное суждение, выбрали отеческое предание. «Можно ли чтить отца и мать, и плевать на бабку и деда, на ближних и отдалённейших предков, если учение их не отступало от учения церкви?» – вопрошала сенат немка Екатерина Вторая, оправдывая ревнителей древнего благочестия.

Однако те, кто видел на иконе «горний» лик «господа», а не «дольний» человеческий портрет пусть даже весьма уважаемого священника, оправдания не требовали. Лик – буквально – есть хор, и даже слухом «древлеправославная» церковь повела решительную борьбу со всякого рода украшательством, «фрязью» – как в красках, так и звуках. Против внешнего сладкозвучия и формальной гармоничности церковного песнопения за гармонию внутреннего драйва и точность выверенного диссонанса. За синергию тембров и строгий мужской унисон. А потому эти «крюки», как их называли, имели мало общего с обычными гармониями, по которым осуществлялся так называемый «киевский роспев», не говоря уже о грязных женских голосах в кампании Царя Небесного и Наичистейшего.

Рассматривая икону, как визуальную янтру и ворота в космос, когда через её медитативное созерцание верующий приобщался к «общему делу» своих предков, старообрядчество фактически сохраняло в христианстве старые языческие настройки, попутно посмеиваясь и над розовощёкими педиками фряжских икон и над мрачным скопчеством византийского хоррора. Монитор новый, а интерфейс – старый: не изменяя радостной атмосфере раннего христианства, староверы, по сути, остались верны древнему духу античных мистерий, поскольку в «геенну огненную» всё равно попадёт «левый». И, как мы уже догадались, это с необходимостью будет никонианский красотуля и пидарас.

И тут уже не важно, что исторически под пидарасами они имели в виду, конечно же и в первую очередь Петра Первого с его безбородыми пацанами в Синоде, хотя, как утверждает Г. Чемберлен, сжиться с оскорбительным для индоевропейца разделением загробного мира на ад и рай, было, безусловно, трудно и душе некомфортно.

Александр Яковлев-Герцен, например, в старообрядчестве видел одну «китайщину» и бил в колокола: «А ты опять сегодня не пришла, – пел он, – а я так ждал, надеялся и верил…» И хотя полный текст песни был позже опубликован русским философом С. Булгаковым в книге «Душевная драма Герцена», Пророк_Русской_Революции™, похоже, совсем не понимал этой страны и тупо снимал ходы один в один с «фирмы»: «Государство и общество ведут войну», – постоянно утверждал Яковлев, но почему-то никогда не указывал, кто с кем. Действительно, как можно говорить о вещах, существование которых ещё не доказано? Ведь война феноменов не может произойти в реале, она ведётся исключительно в черепушке самого бойца.

И староверы как никто понимали бессмысленность и чистую декларативность такой с позволения сказать «борьбы». Как грицца, наше золото – не ваше золото: их война была совершенно иной. Её смысл – в естественном стремлении к «мужскому говорению» и возврату к ратным традициям предков через ребрендинг коллективной идентичности, причём, не отказываясь ни от христианской этики, ни от новой религии вообще.

Православие, исповедуемое староверами, – особенно это подчёркнуто у беспоповцев, – прямо восходит к институту древнерусского духовничества, где светская власть всемогущественного, казалось бы, царя на духовников отнюдь не распространялась. Вот где находится самый центр русского протеста, ultra русского «отказа», сакральное сердце той самой Внутренней России, о которой говорил В. Розанов, и во многом напоминающий ветхозаветный институт пророчества у иудеев, – основной и самый важный институт, прямо повлиявший на Реформацию и ставший фундаментом современной западной цивилизации.

И уже позже способные и работящие хозяева, многие из которых, став крупными промышленниками, вложились в Русский Фашизм и его вождя Ленина, который, увы, был тут же подло предан имперскими реваншистами во главе со Сталиным-Джугашвили. Не мять шапку перед барином призывали они, а добросовестно работать на общее дело, наращивая капитал своего Отечества. И управляться оно должно не наследственными боярскими семьями нацменов, а Советами Народных Депутатов. И во всём их творчестве всегда был виден контур того, что мы называем «нацией», но чему в России, однако, так и не дано было сбыться.

Жреческое, «женское», таким образом, уступило в старообрядчестве место «отцовскому говорению» потомственного воина, ссылающегося не столько на Родину-мать, сколько на Отечество предков. Вот почему их конфликт с Русской Православной Церковью был предопределён, и избежать его не было никакой возможности.

Если Синод, прекрасно понимая разницу между ними и болтунами-чернышевскими, описывал староверов как опасных смутьянов, то в обратной оптике мы уже видим клуб подкаблучников, где собираются озабоченные бездельники, лишь только для того, чтобы подразнить друг друга «розовощёкой фрязью», она же так называемая попса, если говорить сегодняшним языком. Да, эта церковь называла себя «государственной» и яко бы блюла государственные интересы, однако гримаса истории состоит в том, что российская государственность так и не сложилась, превратившись, в конце концов, в откровенную анархию батьки Махно, а вот те же староверы Белой Криницы, например, победно участвовали в операциях генерала Брусилова!

4.

Теперь о жречестве. Точнее, о «женственности» и Луне, как жреческой Звезде™, «всего лишь», отражающей сияние Солнца. Это очень интересная тема, касающаяся проблемы имманенции. Цари, военачальники, – те, кого греки называли αγωνιστης, и кто ассоциируется с красной кастой кшатриев, – всегда любили колотить гигантские понты, сравнивать себя с Солнцем и ничуть не меньше. На ум сразу же приходит Людовик XIV, французский Король-Солнце – лютый, бешеный понтарь, пытавшийся уничтожить зависимость своего духовенства от Папы. Понятно, что ему это не удалось. И, тем не менее, это настолько естественно, что внутри нашего Мифа имеется даже целая Легенда о Парашураме – брахман-жрец, наделённый богами правами кшатрия, чтобы поставить на место оборзевших коллег.

Почему же тогда жрецы, неиллюзорно управляющие в том числе и кшатриями, никогда не сравнивают себя с Солнцем? И почему, считая себя «отражением бога», они, тем не менее, никогда не мешали другим заколачивать понты? Феерические понты!

В этом и состоит вся фишка того, что в древности называли Законом_Синархии™. Как говорится, у Буратино – нос, у Черепахи – ключ, а Папа Карло знает, где находится Окно_В_ПарижЪ™. И каждый не просто верит в уникальность собственного носа или ключа, он должен верить в его универсальность – вот в чём дело. В его однозначно ложную универсальность, – мысль понятна? То есть кроме носа, ключа и двери, есть ещё тот, у кого как раз нет ни того, ни другого, но он знает, как эти вещи сложить вместе. Вот это самое как раз и получило название брахман, жречество.

© И вот тут появляются евреи…

Власть Папы над католиками подобна директору крупного учреждения, управляющего своими подчинёнными. Раскопки археологов показали, что административная власть индоевропейцев не посягала на сферы влияния жречества, в отличие от древней Иудеи, где жречество обладало и административной властью. Да-да, вижу-вижу. Строго говоря, подавляющее большинство тех, кто называет себя сегодня «евреями» – те же индоевропейцы, вне сомнений. Однако мы работаем с Мифом, а потому и опираемся на таких, с вашей точки зрения, фриков, как Г. Чемберлен. Это важно подчеркнуть и не впадать в неразличение. Ну, то есть, из того что Бонамасса ахуительно играет блюзы, никто и не говорит, что блюз изобрели белые. Так что не надо.

Дж. Мелларт утверждает, что основу нашей цивилизации составил культ богини-матери, и с этим тоже трудно спорить. Как грицца, мочи мочало и начинай сначала. Тем не менее, при переносе на космогонический уровень разделение властей становится разделением функций: вождь или император, рулящий делами земными, будучи главой рода, ничто, если не Мужчина – «мужчина, впереди идущий» – символ развития форм производящей экономики, тотемически выраженный культом быка. Маркс – не Маркс, но кто-то это всё сравнил с быком, а по мере экономического развития власть Главного Мужчины всё больше стала обрастать аурой непогрешимости и превратилась, наконец, в династийный культ рода самого Главного Мужчины. И – потекло говно по трубам.

Однако в ситуации, когда жречество становится во главе светской власти, происходит совершенно обратный процесс, который весьма красноречиво описал основатель хасидизма И. Баал-Шем-Тов: «Зачиная ребёнка, мужчина олицетворяет собой активный аспект служения Всевышнему, женщина – пассивный. Кто же из них угоднее Ему? На мужчину возлагается обязанность сотворить ребёнка, но ребёнок становится евреем благодаря матери». И здесь мы снова вспомним нашу «формулу расцвета» теперь уже в применении к современной иудо-христианской цивилизации.

Как грицца, выбор сделан, и дураков у нас нет: культ Девы на Севере и культ Исиды на Юге: «Величественный ритуал Исиды – эти жрецы с тонзурами, заутренние и вечерние службы, колокольный звон, крещение, окропление святой водой, торжественные шествия и ювелирные изображения божьей матери – и действительно во многих отношениях напоминает пышную обрядовость католицизма» © Дж. Фрэзер.

Чем ближе «к богу» – тем слабее гендер, однако святость ничто, если не гермафродитизм. Ведь что такое «святой», пропущенный через оптику постмодернизма? Это поп-звезда, которая обязана иметь максимальный успех, то есть нравиться, как мужчинам, так и женщинам. А как обеспечить этот успех в эпоху победившего бихевиоризма? Риторический вопрос. Вот почему стали говорить «гендер», а не «пол», понимая под ним лишь соответствующее поведение, а не наличие или отсутствие елды, например. Вопрос наличия которой по сей день считается политически не корректным, если не вообще вероломным вторжением в личное пространство вопрошаемого и публично не обсуждается.

Испачканные охрой археологи во время исследований ямных погребений – живой документ, свидетельствующий о главном национальном цвете индоевропейцев. Но – свидетель эпохи матриархата. И, чем более авторитетным становилось «мужское говорение», тем сильнее правил белый цвет, как символ благородства и чистоты. Чисто эйдетически, скажем так, это было связано, скорее всего, с цветами мужского семени и женских «циклов». Отсюда и деление годового цикла на солнечные и лунные «вечные возвращения» и, в конце концов, замена 13-ти месячного «лунного» календаря на современный «солнечный», 12-ти месячный.

Принимая капли дождя за божественные семена для земли-матери, своего бога-отца они называли Дажь-Богом: от санскритского «дажь» – белый. Никто особо этого не скрывал, и никто особо с этим не боролся. В Ипатьевской летописи прямо написано: «Солнце-царь – сын Сварогов еже есть Дажь-Бог». А как пишет А. Афанасьев, древние скифы Луну (Vaitashura) вообще именовали тем же именем, что и Солнце (Vaitashurus), только с женским окончанием.

Тем не менее, в этом символическом единстве цветового дуализма красный нередко перевешивал белый, особенно в достаточно поздние времена, когда у «голубых кровей» вошла в моду софиология, что, безусловно, отразилось и на вкусах «черни» – в тех же орнаментах и вышивках. Ведь «красный» не есть буквально «чермный» или «червонный». В противовес белому это был цвет тепла и доброты.

Так, любимого сына Ивана дед Бориса Годунова прозвал Чермным – «любимый», «родной». А на старых картах современное Чёрное море называлось «Чермным» – тёплое, ласковое, «сердечное» – ровно в виде красного сердечка масти «черви» из карточной колоды. А не какие-то там глисты или опарыши, – да вы чо? Черви, что бубны – они хорошие. Или, как любил по утрам говорить Пифагор, просыпаясь под боком очередной девы: «Мужчина есть свет и порядок, женщина – хаос и тьма».

Однако в этом доминировании есть и отрицательная сторона: политическое приложение «красного» выражалось в солидарности населения по общему врагу, а не по общим интересам и отложило на него неизгладимый отпечаток. И примером тому – не только объединение Русов и Росов против Арабов, но и княжеские междоусобицы. Именно конфликты породили Россию, а наличие врага настолько хорошо цементировало внутренние скрепы, что в его отсутствие власти быстро научились врага придумывать. Да и сейчас душа мущщины – всё больше лежит к беленькой, в то время как женщинки продолжают предпочитать красенькое. И не было лучшей почвы для христианства, чем этот, преимущественно хтонический мир, где война всех со всеми – по сути – никогда не прекращалась.

Но и утверждать обратное, – что христианство явилось культурным и цивилизационным началом для всех нас и, тем более, считать православие неким общим маркером «русского», – нет никаких оснований. Скорее наоборот, и об этом весьма положительно писал К. Леонтьев: русское «никонианское» православие – христианство чисто политическое, фискальное; реальный его церковью стал Синод – чиновничья контора, так и не доросшая в своей бестолковой деятельности даже до министерства культуры. Что Леонтьеву, безусловно, нравилось и, тем не менее, «из Варшавы – с любовью».