Faith No More: История возвращения на сцену героев альтернативного металла
Через несколько часов начнется первый североамериканский тур Faith No More за последние семнадцать лет. Музыканты еще не решили, кто исполнит партию колокола в «From The Dead». Играть саундчек из двенадцати песен в пустом и гулком ванкуверском PNE Forum — все равно что примерять новую одежду.
В течение нескольких следующих дней они впервые представят публике пять композиций с торжественно звучащего «Sol Invictus» — первого альбома FNM с 1997 года. В песне «From The Dead» есть одна триумфальная нота, напоминающая звучание колокола. Сыграть ее мог бы клавишник Родди Боттум, но он уже занят на акустической гитаре.
Вокалист Майк Паттон ходит позади синтезатора, мурлыкает себе под нос и нажимает клавишу-другую. В конце концов становится ясно, что песня слишком «живая», чтобы прятать Паттона, вечно стремящегося в центр внимания, за клавишами. «Давайте оденем Эрика в костюм обезьяны!» — предлагает басист Билли Гулд, имея в виду клавишного техника группы Эрика Бехта.
Паттон только две недели назад отправил остальным участникам группы тексты песен с «Sol Invictus». «Меня совершенно убивает то, что чудится людям вместо моих слов, — сокрушается он. — В половине случаев эти ослышки гораздо лучше». Оттачивая гармонию бэк-вокала песни, гитарист Джон Хадсон спрашивает Паттона, что он там поет: «Папуля, папуля?» — «Нет! Но давай так и оставим!» — хохочет Паттон. Ему нравится, когда можно переписать собственный текст на ходу.
Такие безоблачные отношения для Faith No More в новинку, и им это нравится. Значительную часть карьеры они провели, враждуя друг с другом. Часто они обескураживали свой лейбл, критиков, поклонников и даже друг друга. Как и Nirvana, группа, которой они, по словам Криста Новоселича, «проложили дорогу», Faith No More сворачивали в одну сторону, когда посторонние предлагали им свернуть в другую. Их бронебойный рэп-метал «Epic» с альбома «The Real Thing» в 1990-м вошел в топ-10, но за ним последовал авант-металлический террор пластинки «Angel Dust», который журнал Entertainment Weekly назвал «возможно, самым некоммерческим продолжением хитовой записи».
После этого FNM выпустили абсолютно мейнстримный кавер на поп-песенку The Commodores «Easy». В музыкальном плане группа становилась только загадочнее: ее бросало от псевдобоссановы («Caralho Voador») к звукоподражательному скрежету японского нойза («Cuckoo For Caca»). Многих неустанные экзерсисы Faith No More раздражали, но они вдохновили целое поколение металлистов-экспериментаторов, в том числе System Of A Down и Dillinger Escape Plan, а после распада влияние группы только выросло.
Новый альбом дышит вольностью и сопротивляется радиоформатам — как от музыкантов и ожидали: здесь есть и атмосферный готик-панк, и метал-вариация Морриконе, а главный сингл называется «Motherfucker» (и поет в нем по большей части не Паттон). Вместо робкого реюнион-альбома Faith No More сделали бомбу, которая встает в один ряд с их лучшими записями. Как же им это удалось?
Билли Гулд заходит в местный рай для кофеманов, кафе Vancouver, где варят кофе из зерен со всего света. Он продвигается прямо к сияющей эспрессо-машине. «Знаешь, как она называется? — оживленно говорит он. — Я думаю, Убийца».
На Гулда воссоединение группы подействовало, как визит к психологу. «Когда мы развалились, я внес в это такой же вклад, как и все остальные. Теперь я оглядываюсь назад и думаю: «Я вел себя как придурок. Если бы я вел себя иначе, что бы получилось?» Он вспоминает себя в 90-е: «Я упирался рогом, никому не мог уступить. Взял на себя роль начальника-самодура. Я вырос в хорошей обеспеченной семье, хорошо учился в школе. А потом бросил ее и подался в музыканты. Школу так и не окончил. На работу меня никто не брал. Я пахал в Domino's Pizza за нищенскую зарплату. Все внимание я уделял группе, хотел заниматься только ей».
C терапией сравнивает воссоединение группы и Паттон. «Раньше я копил в себе злость. А теперь мы просто обсуждаем проблемы. Надеюсь, у меня это стало получаться лучше: раньше было совсем с этим неважно. Если я был в плохом настроении, то ничего не высказывал, но всем все равно становилось понятно. Если меня что-то бесило, я вел себя как ребенок: например, разбивал что-нибудь. Или орал что-то безобидное: «Твою мать, как на улице холодно!» Выплескивал злую энергию. А потом понимал, что это не помогает».
Боттум тоже чувствует пользу от нового сближения. «Половину моей карьеры в этой довольно закрытой группе я был на наркотиках. Гордиться было нечем. Такая возможность редко кому выпадает. Все просрать, а потом начать заново — уникальная ситуация».
Гулд и Боттум подружились в пригороде Лос-Анджелеса, когда им было по десять лет. Они ходили в католическую школу и были жуткими сорванцами, в бойскаутской группе считались белыми воронами. Они ходили в музыкальный магазин на старомодном бульваре Ларчмонт, узнавали о новых альбомах Queen и Sparks. В 1978-м подростки Гулд и Боттум гнали на великах к ближайшему Baskin-Robbins, и тут Гулд углядел компанию людей с разноцветными волосами и в куртках, истыканных английскими булавками. «Мы поехали за ними: «Чего это они делают? Вот психи!» Странные люди привели их в клуб Larchmont Hall, где выступали пионеры панка — The Zeros.
Друзьям Гулда, в том числе Боттуму, концерт быстро наскучил, и они ушли. Но Гулд не мог оторваться от выступления: «Я был словно мальчишка в лавке сладостей. Я купил себе пива. Это был панк-рок, все эти дикари! Можно делать что хочешь! Безумие, крышеснос!»
В старших классах отношения между друзьями немного охладились: Гулд начал играть на басу в «нововолновой» группе The Animated, а Боттум ушел в другую компанию. Они снова сдружились уже в Университете Беркли, когда Гулд играл в пост-панк-группировке Sharp Young Man вместе с ударником Майком Бордином. В 1982-м они выпустили первый семидюймовый сингл. К тому времени они уже назывались Faith No More, а Боттум играл у них на клавишных.
Прежде чем завоевать студенческое радио и ночное MTV с песней «We Care A Lot», издевательски пародировавшей «We Are The World», FNM постоянно меняли участников: одно время их вокалисткой была даже Кортни Лав. В 90-е Гулд вспоминал: «Она очень нам подходила: страшно раздражала и была очень агрессивной».
В конце концов вокалистом стал грандиозно фальшививший Чак Мосли, а гитаристом — хеви-металлист Джим Мартин, игравший в местной трэш-метал-команде с будущим басистом Metallica Клиффом Бертоном. Соединив, казалось, несоединимые стили, Faith No More пробились на лейбл Slash Records под крылом Warner Bros.
Мосли был непредсказуем, злоупотреблял алкоголем. Во время вечеринки в честь выхода первого альбома FNM «Introduce Yourself» он попросту заснул на сцене. Бродя по улицам Ванкувера, Гулд вспоминает, как они впервые приехали в этот город в октябре 1986-го. Мосли не мог въехать в страну, так как раньше привлекался за вождение в пьяном виде. В итоге его оставили на границе и отыграли инструментальный концерт.
После нескольких потасовок Мосли дали от ворот поворот. В начале 1989 года Faith No More взяли нового вокалиста — зеленого юнца Майка Паттона. По закону он еще даже не мог покупать алкоголь и был младше остальных музыкантов лет на пять. Его гроул и любовь к авантюрам, сформировавшиеся еще в группе Mr. Bungle, которой он руководил в старших классах, подталкивали его к не очень-то желательной роли образцово-показательного хеви-металлического самца.
Песня «Epic» произвела эффект, схожий со взрывом пианино в клипе на эту песню. К концу 1990-го у Faith No More были все атрибуты успеха: платиновый альбом, выступление на «Saturday Night Live» и общение с Даунтаун Джули Браун на MTV Video Music Awards. Однако вскоре эффект начал утихать. Дикий, хаотический альбом 1992 года «Angel Dust» в Америке стал только золотым. Мартин после нескольких публичных склок покинул группу.
К концу десятилетия было решительно непонятно, что делать с этой группой: для пост-гранжевого попа вроде The Verve и Third Eye Blind она была слишком тяжелой, для порожденных ею суровых ню-металлических формаций слишком утонченной. В своем обзоре их последнего альбома перед распадом Rolling Stone писал: «Faith No More отчаянно барахтаются, пытаясь нащупать собственную идентичность и направление, в то время как нынешняя эпоха их со всей очевидностью отторгает».
После распада группы Боттум переехал в Нью-Йорк, стал коллекционером искусства и недавно написал оперу о снежном человеке. В Ванкувере он в частном порядке осматривает одно из крупнейших собраний работ Уорхола. Он очень рад своим недавним приобретениям (ранней работе фетиш-иллюстратора Tom Of Finland и фотографии швейцарского документалиста Карлхайнца Вайнбергера), но Уорхола сегодня не покупает - впрочем, фотографируется на фоне его картин и выкладывает фото в Инстаграм.
В середине девяностых на Боттума сыпались несчастья: смерть отца, смерть друга, самоубийство Курта Кобейна. В последние дни фротмена Nirvana Боттум полетел к нему из Сан-Франциско в Сиэтл, чтобы как-то помочь своему другу. С того времени он считал, что его работа в Faith No More закончена: «Такие события заставляют задуматься о том, что действительно важно. Что ты делаешь со своей жизнью? Что делает тебя счастливым? Faith No More на тот момент исчерпали себя. Я думаю, нам всем было достаточно. Мы просто совершали какие-то остаточные телодвижения, заканчивали тур. Каждый делал что-то свое, ситуация была неловкая. Чувствовалось, что группа никому из нас не важна».
К середине 1998-го экспериментальная поп-группа Боттума Imperial Teen выпустила хорошо принятый критикой дебютный альбом, Бордин уже два года играл с кумиром своего детства Оззи Осборном, а Паттон занимался несколькими проектами, один авангарднее другого: его гибкий вокал творил чудеса на грани безумия. «Я помню день, когда мы решили разойтись. Я немного нервничал, потому что думал, что такая идея только у меня. Мы ведь практически не общались, — вспоминает Паттон. — Я просто сказал: «С меня хватит». Это требовало больших усилий, и я не знал, что будет дальше. Но случилось удивительное: мы все посмотрели друг на друга и поняли, что каждый из нас чувствует то же самое. Я понял, что мы пришли к этому абсолютно естественно и все кончилось». Он смеется: «А теперь посмотрите на нас: выходит, я здорово ошибался!»
Они официально заявили о распаде в апреле 1998-го с формулировкой: «Каждый участник теперь сможет беспрепятственно заниматься собственными проектами». Их лейбл выпустил последний сингл — кавер на «I Started A Joke» Bee Gees трехлетней давности. «Мы отыграли на Гуаме, что само по себе смешно, и никого там не знали, — говорит Паттон. — Мы познакомились с ребятами, которые играли у нас на разогреве, они отвели нас в какой-то бар, который внешне выглядел вполне нормально. Я, честно, не придумываю: бильярд, пинбол — и еще экран и сцена для караоке. Кто-то пел «I Started A Joke», а на соседнем экране почему-то шло гей-порно. Притом это не был гей-бар. Я подумал: «Какого черта? Потрясающе!» Мы зависли там на всю ночь».
После такого необычного вечера пятеро участников Faith No More разошлись на десятилетие, лишь иногда сталкиваясь друг с другом на концертах или в продуктовых магазинах. Паттон основал лейбл Ipecac Records — райский остров для шизофренически настроенных музыкантов, и записал почти 20 студийных альбомов под разными личинами — от изысканного космополитичного попа (Peeping Tom) до мультсаундтреков в стиле хеви-метал (Fantômas).
Гулд открыл дилетантский лейбл Koolarrow Records, выпускавший неанглоязычные группы, а сам экономно жил на прибыль с грамотных вложений в недвижимость. Боттум написал музыку для десятка с лишним сериалов и фильмов. «Тяжело было перейти от игры в рок-группе к написанию саундтреков, — признается Боттум. — Иногда это приятная работа, но чаще всего ты приходишь к самому концу и облекаешь чье-то видение в непоследовательную форму. Это, как правило, не то, чем я буду гордиться в конце жизни».
Пока остальные четверо занимались музыкальными проектами, Хадсон, присоединившейся к группе в 1996-м, остался не у дел. Более спокойный, но не менее саркастичный, чем коллеги, гитарист познакомился с Гулдом в конце 1980-х, когда они жили в заброшенной сан-францисской ветлечебнице, переоборудованной под репетиционную базу. После распада группы Хадсон женился и пошел в жилищный бизнес — продавал квартиры в Сан-Франциско и окрестностях. «Если вы еще за день не утомились, я вас усыплю рассказом об этом, — говорит он мне за обедом в Ванкувере. — Никакого творчества, тупая работа. Веселее было бы ходить с вантузом через плечо».
Майк Бордин дважды стал отцом и почти каждое лето играл на ударных на «Ozzfest». Там к нему подходили музыканты из новых эксцентричных альтернативных формаций вроде System Of A Down и Incubus и спрашивали, не воссоединятся ли FNM. «Смешно, но на последнем «Ozzfest» я сказал: «Нет, этого не будет никогда. Нет, нет, забудьте об этом». А потом знаете что произошло?» Первый неофициальный реюнион Faith No More случился, когда в 2008 году в течение шести месяцев в Калифорнии были разрешены однополые браки. Боттум и его бойфренд воспользовались моментом и поженились на заднем дворе матери музыканта в Лос-Анджелесе. На свадьбу были приглашены Бордин и Паттон.
«Тогда я еще не думал о воссоединении группы, — вспоминает вокалист. — Я просто желал ему счастья». «У меня не было никаких планов, когда я шел на эту свадьбу, — вторит ему Бордин. — У меня была работа, и она меня устраивала! Я шел туда ради Родди. Но почему-то я сказал Паттону: «Мне бы хотелось, чтобы ты написал для меня что-то новое. Мне не хочется репетировать старые дерьмовые песни. Я бы с удовольствием делал с тобой что-то новое». И я отвечал за свои слова».
Бордин, может быть, самый узнаваемый участник Faith No More. Пепельного оттенка дреды, перевязанные сложенной вдвое клейкой лентой, свисают до самого зада. Стоит ему выйти из гостиницы, его замечает местная радиознаменитость — Джеральд Рэттлхед, одетый в джинсовую куртку (куда больше подходящую к погоде, чем шорты и сандалии Бордина). Рэттлхед учтиво ждет, когда Бордин надпишет ему несколько пластиночных конвертов - в том числе «King For Day», на котором различим ценник (54 доллара 99 центов). Далее происходит еще несколько таких встреч с фанатами. Бордин, уверяющий, что в турне обычно не выходит из гостиничного номера, удивлен: «Здорово, что прошло столько времени, а людям не насрать... У нашей группы есть фанаты, которые моложе, чем мои волосы - поразительно!»
Он не пьет, не ходит по тусовкам, не употребляет наркотики. Зато любит хорошо поесть, и в ресторане Джо Фортеса, куда его сегодня направил портье, с хорошей едой все в порядке: попробовав декадентский картофель фри с трюфелями и пармезаном, Бордин выбрасывает руки вверх («Я сдаюсь»), а затем перечисляет отличные качества блюда — приятный хруст, изысканность пармезана, температура, правильное количество соли грубого помола.
Майк рассказывает, что первым шагом к реюниону тоже стала совместная трапеза: Бордин, Паттон, Гулд и Боттум встретились за обедом у своего бывшего менеджера Уоррена Энтнера. Подавали китайский салат с курицей. «После всех дрязг, которые у нас были, мы сидели за столом, и нам было хорошо вместе. Обед был очень долгий. Много шутили, рассказывали истории. Вот что у нас точно общее: чувство юмора. Юмор умников. Нам было весело, — говорит Бордин. — Следующим шагом было собраться в одной комнате с музыкальными инструментами и понять, можем ли мы работать вместе. Вот тут было страшно: это же чистый инстинкт. Я пятнадцать лет двигался по-другому. Нужно, чтобы все вспомнилось и чтобы не пахло дурно. А то у многих очень чувствительные носы».
Боттум позвонил Джиму Мартину, игравшему на гитаре на двух самых успешных альбомах FNM. «Разговор был очень странный, — рассказывает Гулд. — Он сказал, что согласен и что говорит не на эмоциях. «Но мы некоторые песни написали уже после тебя». А он: «Это не проблема». Вроде бы все отлично, но что-то тут было не так». Мартин попросил прислать контракт ему по факсу, и это не понравилось Гулду: встречи старых друзей после долгой разлуки так не проходят.
Тем временем Хадсон продолжал продавать квартиры. Жилищный кризис отъел от его бизнеса приличный кусок. «Я думал: «Ладно, займусь чем-нибудь другим, — вспоминает он. — И вдруг — звонок!» Разумеется, он согласился.
Возрожденная группа триумфально выступала в течение трех лет: они сыграли около восьмидесяти концертов по всему миру, в основном на фестивалях. В Америку они заезжали всего пять раз. Но постепенно ностальгия у музыкантов угасла. В январе 2013 года Паттон сказал: «Мы уже выдохлись. Не хотим переигрывать». Сейчас он говорит: «Мы все знали, что невозможно играть песни 30-летней давности. По крайней мере, это не для нас. И мы поняли, что группа либо умрет естественной смертью, либо начнет делать что-то новое». К счастью, все эти годы Гулд продолжал сочинять для Faith No More. «Даже после распада я писал для нас музыку, потому что это была моя школа, — говорит он. — Я научился с этими ребятами языку музыки. Я не знаю, куда эта музыка пойдет, но я буду ее писать. Я работал просто ради работы».
Году в 2009-м Гулд записал инструментальную демоверсию песни «Matador», которая попадет на «Sol Invictus»; он один сыграл «на гитаре, барабанах, клавишных — на всем». Ни о каком воссоединении тогда не шло и речи. Запись альбома началась почти случайно. Заскучавший Гулд захотел поджемовать с Бордином. В результате получился второй сингл с альбома — «Superhero». Они решили продолжать работать. Спросили Боттума, не хочет ли он поучаствовать — тот согласился и прислал песню. Затем Гулд показал материал сверхзанятому Паттону, который только в 2014 году совмещал сотрудничество с Джоном Зорном, запись альбома с электроакустическим композитором Энтони Патерасом, концерты в Чили с Fantômas и релизы на своем лейбле пластинок Melvins и Sleaford Mods. «Он сказал: «Звучит очень круто. Можно я буду здесь петь?» — смеется Гулд. «Мне все это, честно говоря, очень польстило, — признается Паттон. — Материал охренительно звучал, но, кроме того, меня тронуло, какой объем работы уже был в него вложен. Прошли все мои параноидальные страхи: «Фу, реюнион, кучка 50-летних мужиков пытается вспомнить молодость». Музыка говорила сама за себя: я и думать забыл про подобное дерьмо».
«Sol Invictus» был записан на репетиционной базе и спродюсирован Гулдом без звукоинженера, без бюджета, без лейбла. Микрофоны взяли те, которые лежали у Гулда в ящике. Фортепиано было то, на котором играла еще гулдова бабушка. Никто из старой звукорежиссерской команды Faith No More, за исключением Мэтта Уоллеса, который приложил руку к постпродакшену, на альбоме задействован не был. «Смешное дело: когда ты в студии и заходит чья-нибудь девушка или жена, атмосфера сразу меняется, — говорит Гулд. — Только что ты был совершенно расслаблен, и вот уже все держатся с подчеркнутой вежливостью. Это не плохо, просто по-другому. В 90-е на нашу работу влияли самые разные люди — пресс-агенты и прочие. Мы не взяли звукоинженера, потому что нам был не нужен лишний человек».
Когда группа записывала «Angel Dust», в студии постоянно торчали журналисты. «Все это давление делало нас сильнее, мы сплотились в едином порыве послать их всех куда подальше, — рассказывает Паттон. — В итоге мы стали выгонять всех, даже чуваков из отдела творческого менеджмента. Помню, мы поставили им сырые миксы и они выпали в осадок. Они должны были говорить: «Как клево!» А у них лица сделались каменные. Потом мы услышали их разговоры: «Группа совершает коммерческое самоубийство!» И тогда мы сказали: «Нам этого не надо. Когда закончим, позовем вас, и звучать все будет так, как мы хотим, а если вам не понравится, не выпускайте».
«Sol Invictus» выходит на собственном лейбле группы Reclamation: раньше у Faith No More такой автономии не было. Даже в 1987 году, когда Гулд предложил поместить на обложку «Introduce Yourself» красное пятно, его заменили на зеленое (на обложке это пятно черное, — прим. RS).
«Вот вы смеетесь, а с нами такое вытворял панк-лейбл», — говорит Бордин.
В 20:45 — за полчаса до концерта — Бордин в одних трусах врывается в офис тур-менеджера Тима Мосса и вызывает его по рации. Группа в своем обычном духе решила изменить сет-лист, и теперь Мосс должен напечатать им новый. Вскоре музыканты, одетые во все белое, уже идут по коридору к сцене. Паттон, любящий нарушать тишину имитацией пуканья или фразочками со странным акцентам, произносит, ни к кому не обращаясь: «Привет, Кливленд!»
Отыграв набор хитов, каверов и четыре песни с нового альбома, Faith No More закрывают выступление вторым выходом на бис: они впервые исполняют «From The Dead». «Мы сыграем для вас грязную хипповую песню, потому что мы грязные хиппи из Сан-Франциско!» — объявляет Гулд. «Для меня это в новинку, я раньше не изображал хиппи», — парирует Паттон, впервые взявший в руки тамбурин. Звук колокола, о котором спорили на саундчеке, так и не раздается, но песню принимают на ура. Допев последние строки: «Ты восстал из мертвых, / Добро пожаловать домой», Паттон улыбается и уходит со сцены.
У Faith No More есть еще новые песни, и они «обязательно» будут выпущены, но пока что конкретных планов нет. Певец рад тому, что после этого турне Faith No More могут мирно разойтись или продолжить играть вместе, но останутся друзьями. Что же теперь ждет группу, у которой нет никаких планов? «Завтра играем в Сиэтле», — отвечает Паттон.
http://www.rollingstone.ru/music/interview/23403.html
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума