Отправлено: 10.02.08 14:25. Заголовок: The END Загадка сме..
The END Загадка смерти Джима Моррисона.
Смерть Джима Моррисона - 3 июля 1971 года в Париже - произошла так незаметно, что слух о ней достиг менеджера певца В Лос-Анджелесе только через два дня. Когда звонок из Лондона разбудил Билла Сиддонса, он не принял его всерьез. С какой стати? Сообщения о смерти Моррисона стали таким же обычным явлением, как рассказы о встречах с летающими тарелками. Однажды прошел слух, что он ослеп или умер от передозировки; на следующий день он погиб в автокатастрофе, или попал в сумасшедший дом, или ему ампутировали обе ноги. Его опасная аура как бы предполагала все эти ужасные происшествия, и аура эта усиливалась его образом жизни, постоянно пьяным или под кайфом, постоянно вываливающимся из окон, или разбивающим машину, или недвусмысленно заявляющим, что он решил свести счеты с жизнью.
От начала до конца своей короткой, но блестящей карьеры Джим Моррисон писал о смерти, говорил о смерти и изображал смерть на сцене. Его шедевр, зловещее, шаманское странствие духа под названием "The End" ("Конец"), полностью посвящен смерти и ее ассоциациям: отцеубийству, кровосмешению, наркотикам, любви и концу света. Смертью веет не только от его стихов, ее холодящее дыхание исходит также и от потусторонней музыки ДОРЗ, нередко напоминающей рок-н-ролльный танец смерти. Каждый, кто знал Моррисона, признавал, что на нем лежала печать ранней смерти, и постоянное предвкушение смерти отразилось в телеграмме, отправленной им 7 марта 1968 года, когда группа находилась на пике славы. В тот день служба новостей опубликовала текст телеграммы: "Джим Моррисон умер - чуть позже".
У Моррисона было множество причин для подобной мании смерти, и он мучительно пытался выразить их. Прежде всего он рассматривал жизнь как попытку высвободиться из смертельных объятий безумия и бесчувственности, отупляющего воздействия повседневности, в которую все мы погружаемся после детства. В бунтарской и рискованной жизни таких поэтов андеграунда, как Бодлер и Рембо, в нигилистической философии Ницше он находил подтверждение собственному инстинктивному убеждению в том, что единственным способом прорваться к страсти, свету и экстазу была жизнь в опасности. Как бы то ни было, следует признать, что жизнь и искусство Джима Моррисона представляли собой непрерывный диалог со смертью, и отсюда следует абсурдность отношения некоторых авторов к его смерти как с событию малозначительному. Не знать того, как умер Джим Моррисон, - это все равно, что просмотреть трагедию, последний акт которой состоит из десятка различных черновых вариантов.
Джим провел ранние часы вечера 2 июля за столом на террасе ресторана неподалеку от своей квартиры с Памелой, его подругой последних пяти лет, миловидной, веснушчатой, невинной на вид девчушкой из графства Орандж, Калифорния, сильно пристрастившейся к героину. С ним был старый приятель, Алан Роней, родившийся в Париже, кинотехник, который живет в Лос-Анджелесе, но в то время гостил у двух известных французских киношников - Жака Деми (режиссера "Шербурских зонтиков") и его жены Агнес Варда. После обеда Моррисон пошел один смотреть фильм, порекомендованный ему Ронеем, картину Рауля Уолша 1947 года под названием "Преследование", вестерн в стиле "черного кино" с Робертом Митчумом в главной роли.
Когда Моррисон вернулся домой поздно вечером, его немного вырвало кровью. Памелу это не слишком обеспокоило, потому что такое раньше уже случалось без особых последствий. Когда он сказал, что собирается принять ванну, она отправилась спать. В пять часов утра она проснулась и нашла его в ванне, "его руки лежали на керамических бортах, голова была откинута назад, длинные мокрые волосы спутались, мальчишеская улыбка застыла на чисто выбритом лице". Поначалу Памела подумала, что он разыгрывает одну из своих зловещих шуток, но затем позвонила в реанимационное отделение пожарной службы.
Моррисон не был наркоманом, но часто покупал героин для Пэм (добывать "смэк" - мужское дело). Мишель Одер, бывший муж Вайвы, суперзвезды Энди Уорхола, вспоминает, что не раз встречал Джима в номерах торговца героином в нью-йорском отеле Челси. Американский диск-жокей Кэмерон Уотсон рассказывает, что за пару недель до смерти Джима, он встретил его на террасе Кафе де Флор с одним фотографом, который подошел к Уотсону и шепотом сказал: "Джим Моррисон хочет купить "смэк". Не знаешь, где можно достать?"
То, что Моррисон сделал нечто, против чего его предостерегали, было совершенно в его характере. Сам он не стал бы колоться наркотиком, потому что испытывал ужас к иглам. Он бы скорее понюхал. И пара сильных доз могла его убить, поскольку люди, не принимающие наркотиков, не обладают защитной функцией наркомана.
Полицейский рапорт состоит в основном из пересказа деталей расследования, проведенного в участке во второй половине дня смерти Моррисона. Показания давали лейтенант-пожарник, который командовал спасательной бригадой, офицер уголовного розыска, обследовавший место происшествия, врач, производивший осмотр тела, и два главных свидетеля: Памела Курсон и Алан Роней.
Показания Курсон заслуживают особого внимания, поскольку претендуют на полное описание последней ночи Джима Моррисона. (Роней выступал в качестве переводчика, а это означает, что полиция не допрашивала свидетелей по отдельности.) В переводе слово "ami" передается как "друг", хотя, разумеется оно означает еще и "любовник".
"Я друг мистера Моррисона, - заявила Памела. - Я жила с ним как жена пять лет. Мы с моим другом приехали во Францию в марте... Он был писатель, но жил на собственные доходы. Перед тем как поселиться на Рю-де-Ботрейн, мы на три недели остановились в отеле "Ницца" на улице Изящных Искусств. Здесь мой друг заболел. Он жаловался, что ему трудно дышать, и по ночам у него были приступы кашля. Я вызвала врача, который приехал в отель и прописал таблетки от астмы. Мой друг не любил ходить по врачам и никогда не заботился о своем здоровье. Я не могу сказать, кто был тот доктор, и я не соблюдала его предписания. До этого мы были в Лондоне, и у моего друга уже была эта болезнь. Вчера вечером... мой друг пошел один пообедать в ресторан, наверняка где-то поблизости. Когда он вернулся из ресторана, мы вдвоем пошли смотреть фильм "Преследование" в кинотеатр. Мы вернулись из кино примерно в час ночи. Я приготовила поесть, а мой друг показывал любительские фильмы. Казалось, что он здоров и очень счастлив. Но я должна сказать, что он никогда не жаловался, это было не в его натуре. Потом он слушал пластинки в спальне. Мы лежали вместе и слушали. Кажется, мы заснули примерно в 2,30, хотя точно не скажу. Проигрыватель выключился автоматически. Примерно в 3.30, как мне кажется - в спальне не было часов и время меня не волновало, - я проснулась от шумного дыхания моего друга... у меня было впечатление, что он задыхается. Я стала его трясти и несколько раз ударила по щекам, чтобы разбудить. Я спросила, в чем дело. Я хотела вызвать врача. Мой друг сказал, что чувствует себя отлично и не хочет видеть никакого врача. Он встал и прошелся по комнате. Затем он сказал, что хочет принять теплую ванну. Когда он был в ванной, то позвал меня, сказал, что его тошнит и хочется блевать. По пути в ванную я взяла с кухни оранжевую посудину. Его вырвало, и мне показалось, что там кровь. Я вылила содержимое посудины. Потом его вырвало еще раз - теперь одной кровью. Потом его вырвало третий раз - сгустками крови. Потом мой друг сказал, что чувствует себя "причудливо", но добавил: "Я не болен. Не вызывай врача. Мне уже лучше. Все прошло". Он сказал мне: "Иди спать". И добавил, что придет ко мне, когда закончит ванну. В этот момент мне действительно показалось, что ему лучше, потому что после рвоты краска вернулась на его лицо. Я вернулась в постель и тут же заснула, потому что почувствовала себя уверенней. Я не знаю, как долго спала. Я вздрогнула, проснулась и увидела, что он все еще там. Его голова не была в воде. Казалось, что он спит. Под ноздрями было немного крови. Я попыталась его разбудить. Я думала, что он болен и потерял сознание. Я попыталась вытащить его из ванны, но не смогла. Тогда я позвонила мистеру Ронею, он тоже американец, и попросила его вызвать "скорую".
Когда мистер Роней приехал со своей подругой, мадам Агнес (Варда) Деми, они, кажется, вызвали то ли пожарных, то ли полицию".
Как не трудно догадаться, показания Ронея совпадают с показаниями Курсон во всех деталях, кроме одной: "Я знаю мистера Моррисона с 1963 года. Он один из моих друзей. Сегодня утром, примерно в 8.30, меня разбудил телефонный звонок мисс Курсон, которая просила помощи. Она просила меня приехать немедленно. Она плакала. Она сказала, что ее друг потерял сознание. Я тут же встал и отправился на Рю-де-Ботрейн в сопровождении своей подруги, мадам Деми. Приехав, я увидел на улице пожарных. Я спросил, что происходит, но они не ответили. Я поднялся в квартиру. Я увидел мисс Курсон... которая сказала, что ее друг мертв... Его уже вынесли из ванной и положили в постель. Мой друг Моррисон много пил и плохо переносил спиртное. Я уверен, что мой друг никогда не употреблял наркотиков. Он часто говорил о глупости молодых людей, которые употребляют наркотики, и считал это очень серьезной проблемой".
Прежде всего бросается в глаза то, что эти заявления во многом отличаются от так называемой официальной версии, опубликованной в известной биографии Хопкинса - Шугермэна. Второе - существует противоречие в показаниях Ронея и Курсон. Роней утверждает, что, когда он приехал, пожарные находились возле дома. Но Курсон говорит, что Роней и Варда вызвали пожарных после своего приезда. Если предположить, что Роней сказал правду, кто же ДЕЙСТВИТЕЛЬНО вызвал пожарных?..
Похороны состоялись во второй половине дня в четверг. Не был приглашен никто из членов семьи, никто из духовенства. Присутствовали: Памела Курсон, Алан Роней, Агнес Варда, Билл Сиддонс и Робин Уэртл - молодая канадка, которая в Париже выполняла роль секретаря Джима и Пэм. Они почитали стихи и бросили цветы на гроб, когда он был погружен в землю на глубину пяти метров.
В тот же самый день Курсон заполнила свидетельство о смерти в офисе американского консула. На следующий день она и Сиддонс вылетели в Лос-Анджелес. И только после этого общественность известили о смерти Моррисона тщательно взвешенным заявлением.
25 апреля 1974 года Памела Курсон, 27 лет, была обнаружена мертвой в своей голливудской квартире от передозировки героина, вскоре после получения 20.000 долларов в качестве единственной наследницы Джима Моррисона. Она отпраздновала это событие приобретением желтого "Фольксвагена" и унции "китайского белого".
То, что причиной смерти был героин, подтверждает рассказ Дэнни Шугермэна в книге "Авеню в стране чудес", где он описывает вечер, проведенный с Памелой, после ее возвращения в Лос-Анджелес, когда они кололись "коричневым сахаром" (мексиканский героин). Она сказала буквально следующее: "Я убила его. Это был мой наркотик... Он узнал, что я готовлю его, и - ты знаешь Джима - решил попробовать. И я ему дала? Он никогда раньше его не делал, а я ему дала. Потом он сказал, что плохо себя чувствует... Мне надо было вызвать "скорую", но я махнула рукой... Когда я проснулась на рассвете... я зашла в ванную, и он лежал там... Он улыбался... и я подумала, что он меня разыгрывает".
До переезда в Европу Джим Моррисон не имел истории какой-либо сердечной болезни или астмы. Он много пил и перепробовал много наркотиков, но никогда серьезно не болел. Что же касается кашля, он был вызван тремя пачками сигарет, выкуриваемых Джимом каждый день.
Отправлено: 24.03.08 19:23. Заголовок: Отчет со скандальног..
Отчет со скандального концерта в МАЙАМИ
Жаркая, испаряющаяся южная ночь.
Ноги Джима согнуты в коленях. Одной рукой он схватился за огромный чёрный усилитель на сцене справа от него, а в другой руке держал большую бутылку пива, из которой жадно пил. На лице его появилась борода, придававшая ему какую-то мефистофельскую силу. Тёмная рубашка без воротника надета поверх чёрных кожаных штанов, чтобы спрятать выпирающий живот. Джим курил, искоса поглядывая на аудиторию.
Было несколько минут одиннадцатого, когда Джим выпил последнюю порцию пива. “Doors” задержали концерт больше, чем на час, и обстановка в зале была весьма накалённой.
Это было первое выступление группы во Флориде - результат их первого места в списке популярности университетского городка в Майами - но даже самые преданные фаны не могут терпеть так долго, когда многие из них плотно “утрамбованы” в старом гидросамолётном ангаре без сидений и вентиляции.
В темноте Рэй, Робби и Джон подошли к инструментам. Рэй бросил нервный взгляд на Джона, которого так раздражала медлительность Джима, что он отчаянно сжал пальцами барабанные палочки. Рэй перевёл взгляд на Робби, который с отсутствующим видом “убаюкивал” свою гитару, будто и не подозревая о напряжённости.
За кулисами организаторы этого концерта ругались с Биллом Сиддонзом и одним из агентов “Doors”, который прилетел из Нью-Йорка - в связи с “событиями, ведущими к беспорядкам”. Сиддонз поверил организаторам, когда они сказали, что максимальный кассовый сбор за концерт составляет 42.000 долларов, и согласился на твёрдый гонорар в 25.000 долларов - это было больше, чем обычно определяемые по контракту 60 % общей выручки. После того, как контракт был подписан, организаторы убрали в зале сидения и продали ещё семь тысяч билетов. Билл был оскорблён и взбешён.
Джим наклонился над микшерским пультом у барабанной стойки, чтобы попросить у Винса Тринора ещё пива. Вообще-то в обязанности Винса входило наблюдение за аппаратом, ремонт и профилактика впечатляющей звуковой техники “Doors”, а неофициально в его обязанности входило также снабжать Джима спиртным. Но на этот раз он отрицательно покачал головой. Пива больше нет, может быть, кока-колы?
- Не отказывайся, - спокойно сказал Винс. - Мы первый раз в Майами.
Джим отвернулся, подошёл к краю сцены и отрыгнул. Вглядываясь в неспокойную темноту, он спросил, нет ли у кого-нибудь чего-нибудь выпить. Кто-то протянул бутылку дешёвого вина.
Рэй скомандовал Джону начинать первую песню - “Прорвись насквозь” - с неё “Doors” часто начинали свои концерты. Вступление они играли около 10 минут. Но это не сработало. Джим не слушал. Он разговаривал с подростками из публики, которые поделились с ним бумажным стаканчиком. “Doors” снова смолкли, когда Джим встал на ноги и схватил лёгкий блестящий микрофон.
- Я не говорю о революции!
Голос его прозвучал как резкий лай, выстрел - будто начало декламации.
- Я говорю о том, как хорошо-о-о провести время. Я говорю о том, как хорошо провести время этим летом. Вы все приедете в Лос-Анджелес. Мы будем лежать там на песке и полоскать в океане пальцы ног, мы хорошо проведём время! Вы готовы? Вы готт-о-о-о-вы! В-в-вы-ы-ы го-о-о-тт-о-о-о-вы! Вы готовы? Вы... вы... го-о-тт-о-о... ах-ха... Я сосу... Й-й-я сосу...
Группа начала ещё одну хорошо знакомую песню из первого альбома - “Человек чёрного хода”.
Через четыре строчки Джим перестал петь и снова начал разговаривать. Его голос звучал примирительно. Говорил ли он так же ласково с Памелой, как с этой толпой?
- Эй, слушайте, - кричал он, - я одинок. Мне нужно немного любви, и вы все... Давайте... Мне нужно всего несколько раз. Я хочу немного любви-и-и..., любви-и-и... Разве никто не хочет полюбить мою задницу? Давайте.
Толпа задыхалась.
- Вы нужны мне. Вас там так много, и никто не хочет меня любить, милые, ну, давайте! Мне это нужно, мне это нужно, мне это нужно, нужны вы, нужны вы, нужны вы. Давайте! Да! Я люблю вас. Давайте! Никто не хочет сюда подняться, чтобы любить меня, да? У вас всё в порядке, baby. Это очень плохо. Я найду кого-нибудь ещё.
Музыканты буквально взывали. Когда Джим сделал паузу, они заиграли “Пять к одному”, и он как будто согласился с ними, совершенно связно спев первую строфу. Затем он произнёс ещё целую речь, будто вдохновлённый жадностью организаторов концерта, запихнувших так много людей в такой маленький зал, а также и Раем Сейчас.
- Вы все - скопище трахнутых идиотов!
Толпа снова задыхалась.
- Вы позволяете людям говорить о том, что вы собираетесь делать! Вы позволяете людям управлять вами. Как вы думаете, сколько времени это продлится? Сколько ещё вы будете позволять им управлять вами? Сколько ещё? Может быть, вам это нравится, может быть, вам нравится, чтобы ваши морды были в дерьме...
Джим смеялся над ними, как актёры в “Living Theatre” смеялись над своими зрителями, пытаясь разрушить их летаргию.
- Вы все - рабы! - кричал Джим. - Что вы думаете с этим делать, что вы собираетесь делать? - это был уже охрипший крик. Потом он продолжил песню: - Твои дни танцев окончены, baby / Ночь тянется рядом”.
Но песня вскоре кончилась, и Джим опять начал говорить.
- Я не говорю о революции, я не говорю о демонстрации. Я не говорю, что надо выходить на улицы. Я говорю о том, чтобы нам стало чуть веселее. Я говорю о танце. Я говорю о любви к ближнему. Я говорю о том, чтобы быть вместе друг с другом. Я говорю о любви. Я говорю о любви... Любви, любви, любви, любви, любви, любви, любви. Возьмите своего... трахнутого друга и любите его. Дава-а-а-й-те-е-е!.. Да-а-а-а!
Затем, чтобы подать пример, он растянул свою рубашку над головой и бросил её в публику, где она исчезла, как мясо, попавшее к своре голодных собак. Когда он это увидел, то подцепил большими пальцами рук ремень штанов и начал поигрывать с пряжкой. Это был момент, который Джим планировал с тех пор, как увидел Рай Сейчас. Он тщательно к этому готовился. Но никому в группе ничего не сказал.
Рэй предложил начать “Дотронься до меня”, надеясь снова привлечь внимание Джима к музыке. Джим спел две строчки и опять остановился.
- Э-э-э-й-й-й, подождите минутку, подождите минутку. Эй, подождите минутку, это всё достало - нет, подождите, подождите, подождите! Вы сдули всё это, сдули, сдули, теперь давайте! Подождите! Я не собираюсь подбирать это дерьмо! Чёрт с вами! - голосил он.
Лицо его стало красным, голос гремел громом, микрофон почти во рту.
- Дерьмо!
Толпа ревела.
Джим начал расстёгивать ремень. Рэй позвал Винса:
- Винс, Винс, останови его! Не дай ему это сделать!
Винс перепрыгнул через звуковой пульт, и в два прыжка оказался за спиной у Джима, одной рукой он крепко схватил штаны Джима на пояснице, другой толкал Джима в спину, чтобы тот не мог расстегнуть застёжку.
- Не делай этого, Джим, не делай этого, - уговаривал Винс.
Хотя Джим редко носил нижнее бельё, в тот вечер он надел боксёрские шорты, такие большие, что чуть ли не больше его кожаных штанов. Он собирался “уронить” штаны, не обнажаясь при этом - дойти до “легального предела”, как в Рае Сейчас. Джим знал, что он делал. Он тщательно всё это спланировал. Теперь же решение Рэя и физическое препятствие в лице Винса нарушали его план. Достижение Рая опять откладывалось.
Поразительно, но группа всё ещё играла “Дотронься до меня”, хотя и почти бессвязно. В конце концов Джим расслабился, и концерт продолжился.
Джим был по-прежнему совершенно пьян, хотя пиво убрали, и он больше не обращался за выпивкой к публике. Охрипший, он невнятно произносил слова. Он забывал тексты песен, путаясь в строфах, повторяясь. Он что-то обиженно говорил о том, что родился и ходил в школу во Флориде, “но потом я стал хитрее и уехал в замечательный штат, именуемый Калифорния”. Какой-то случайный знакомый из Лос-Анджелеса, с необычным именем Луис Марвин, который слышал один из первых концертов “Doors” ещё в 1966-м году, вышел на сцену с овцой, и дал её подержать Джиму.
- Я бы трахнул её, ты знаешь, - сказал Джим, - но она слишком юная. - Потом он снял с одного из полицейских фуражку и бросил её в толпу перед сценой... а полицейский, подобрав фуражку, которую вернули Джиму, к общему смеху, бросил её туда же.
К некоторым фразам он возвращался снова и снова, между песнями и между куплетами. “Я хочу танцевать, я хочу веселиться” - одна из них. “Нет правил, нет границ” - другая. В его вдохновении и причинах этого вдохновения не было сомнений.
- Эй, слушайте, - говорил он, - я думал, что всё это было только большой шуткой. Я думал, что над этим можно посмеяться, но буквально вчера я познакомился с людьми, которые реально всё это делают. Они пытаются изменить мир, и я хочу делать то же самое. Я хочу изменить мир.
В течение примерно часа Джим дразнил публику и призывал её присоединиться к нему на сцене, и к исходу первого часа концерта фаны двинулись вперёд. Один из организаторов заявил в микрофон, что “кое-кто допрыгается” и пригрозил закончить концерт раньше времени. Подростки немного успокоились. Но и теперь толпа из более чем сотни человек кружилась, танцевала под музыку “Doors”, каким-то образом всё ещё продолжавших играть.
- Мы не уйдём, пока не свернём эти скалы, - кричал Джим. Он начал танцевать с двумя-тремя девушками. Сцена раскачивалась так, что Джон и Робби думали - она вот-вот рухнет. Ещё больше подростков цеплялось за выступы на краю сцены, пытаясь подняться наверх. В конце концов один из “секьюрити”, имевший чёрный пояс по каратэ, влез в толпу на сцене и профессиональным лёгким движением выкинул Джима со сцены. Он приземлился на свободном пространстве, вскочил на ноги, будто змея в человеческом обличье, и потащил за собой сотни подростков. Через несколько минут он промелькнул на балконе, помахав толпе, затем скрылся в раздевалке. Концерт закончился.
Пост N: 2743
Зарегистрирован: 14.12.05
Откуда: RF, Togliatty
Рейтинг:
10
Отправлено: 29.03.08 16:29. Заголовок: Death, фильм гениале..
Death, фильм гениален. Лично я рассматриваю его не только как фильм о Дорз, но и как фильм о том как опд действием славы разрушается человек... впрочем я уже говорил об этом где-то.
Отправлено: 29.03.08 19:16. Заголовок: Лучший худож фильм о..
Лучший худож фильм о рок группе а что и ждать когда его снял Стоун - фанат Дорз. Килмер полностью растворился в роли и сыграл на все 100%. Интересно что бы вышло если бы роль Джима сыграл Траволта - фильм хотели снять ешо аж в начале 80-х и главная роль была его, но там чтото родственники моррисона были против и все быстренько замяли наверное к лучшему
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 12
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума