upload picture «Джим Моррисон давно уже мертв, но мы верим в то, что он еще жив», — пела когда-то группа «Крематорий». Увы, лидер The Doors действительно умер 3 июля 1971 года в ванной комнате съемной парижской квартиры на рю Ботрейи — до сих пор неизвестно точно, почему (вскрытия не проводилось, причиной смерти в свидетельстве был указан сердечный приступ). Но и спустя почти полвека песни этого странного, жестокого, последнего «проклятого поэта» рок-н-ролла открывают для себя всё новые и новые поколения слушателей — и несут цветы и бутылки виски к его могиле на Пер-Лашез.
8 декабря Моррисону могло бы исполниться 75 лет
Он родился в разгар Второй мировой войны в семье флотского офицера (кстати, тоже вписавшего свое имя в историю — именно старший Моррисон командовал морскими силами США в Тонкинском заливе в августе 1964 года, во время инцидента с эсминцем «Мэддокс», ставшим поводом для эскалации американской агрессии во Вьетнаме). Получил — несмотря на постоянные переезды семьи к новым местам службы отца — очень хорошее образование. Много читал — от Плутарха и Ницше до Рембо и Бальзака и неизбежных в конце 1950-х Керуака, Камю и Берроуза. Интересовался и темами, вовсе выходившими за пределы воображения не то что школьников, но и учителей: например, написал доклад о демонологии с цитатами из книг XVI–XVII веков. Учитель английского Дьюкалион Грегори заподозрил, что Джим просто выдумал эти сочинения, но, к своему удивлению, обнаружил их в Библиотеке конгресса.
«Другие дети читали авторов из школьной антологии, а Джим изучал исследования арабской сексуальности Бертона — я даже не знал, что они вообще изданы!» — делился уже после смерти своего знаменитого ученика преподаватель. Оценки Моррисона при этом были не выдающимися — 4+ по российской шкале; зато пройденный им в старших классах тест IQ показал значение 149 — практически гениальность.
И, наверно, если бы юный Джим просто пошел по стопам отца, то сегодня, вероятно, рассказывал бы курсантам Аннаполиса «о доблестях, о подвигах, о славе» — ну или в крайнем случае украшал бы заслуженными сединами заседания совета директоров какой-нибудь транснациональной корпорации. Но Моррисона влекли совершенно иные горизонты — поступив в Университет Лос-Анджелеса, он начал снимать короткометражные фильмы, писал стихи, познакомился с местной музыкальной тусовкой.
О дальнейшем, пожалуй, уже можно не рассказывать — всем остающимся в неведении лучше посмотреть отличный фильм Оливера Стоуна или прочитать какую-нибудь из многочисленных (и, как правило, весьма объемистых) биографий Моррисона; переведены они и на русский. Фактология короткой жизни «короля ящериц», впрочем, достаточно однообразна: пьяные дебоши, арест за «непристойное обнажение» (прогулка по сцене со спущенными штанами, кстати, в те времена в Америке вполне могла закончится даже не «двушечкой», а всей «пятерочкой» в каких-нибудь каменоломнях — процесс длился 16 дней, певец отделался шестимесячным сроком и штрафом в $500. Отбыть срок он не успел, поскольку умер до рассмотрения апелляции; в 2010 году губернатор Флориды посмертно помиловал Моррисона), распутство и — череда безусловно гениальных песен, становившихся хитами и остающимися вечной классикой рока по сей день.
Странные дни
Моррисон — не без помощи коллег по группе, разумеется, — создавал абсолютно безупречные поп-хиты (проведшую три недели на первом месте хит-парада США Light My Fire впоследствии пели такие не рок-н-ролльные звезды, как Хосе Фелисиано, Ширли Бэсси и, прости Господи, суперпопулярный в СССР испанский дуэт Baccara), исполненные непривычно мрачной для очарованного «миром, любовью и гармонией» конца 1960-х энергетикой.
Моррисон, казалось, был зол на весь мир — не приземленно-материалистически, как пришедшие спустя десятилетие панки, а экзистенциально. Ему было тесновато на этой планете — по воспоминаниям гитариста группы Робби Кригера, когда они обсуждали с Джимом недавние смерти Джими Хендрикса и Дженис Джоплин, он обронил: «Возможно, вы пьете с третьим».
Он был неотразимым «разбивателем сердец», эрудитом, но абсолютно лишенным каких-то этических ориентиров человеком. Собственно, даже в крайне апологетической (и ставшей канонической) биографии Моррисона, написанной в конце 1970-х Джерри Хопкинсом, описываются факты детства и юности Джима, вызывающие некоторую оторопь. Вот он заклеивает во сне скотчем рот своему страдающему астмой младшему брату Эндрю (и тот едва не умирает от удушья). Вот он издевается над калекой. Вот он (уже, на минуточку, 17-летний) швыряет в многострадального Энди булыжник и вновь чуть не убивает его.
В конечном счете, как саркастически замечал британский журналист Лестер Бэнгс (по его собственному признанию, поклонник The Doors с 1967 года), нельзя не заметить, «что Джим Моррисон был почти безупречной сволочью с того момента, как выскочил из утробы, и до того, как помер в парижской ванне».
Но при всем этом он действительно был гением — пусть и с налетом дешевого самолюбования. Даже судья Мюррей Гудмен, выносивший Моррисону приговор, обращаясь к подсудимому сказал: «Вы — личность, благословленная талантом», а уж представители истеблишмента в массе своей не отличались любовью к автору «Оседлавших бурю».
Не касаясь земли
Приличная публика была шокирована не столько выходками Моррисона, сколько тем, что все эти пьяные буйства совершались «мальчиком из приличной семьи». Он нарушал все негласные правила, установленные в американском обществе, формально лишенном всяких классовых рамок, но в действительности строго иерархичном и разделенном социальными перегородками.
То, что творили на сцене и вне ее The Beatles, The Rolling Stones и прочие агенты «британского вторжения», волновало публику в меньшей степени (хотя в удовольствии публично сжечь их пластинки архиконсерваторы отказать себе не могли) — все они были европейцами, отношение к которым у американцев еще с колониальных времен совмещало пиетет и недоверие. Им в принципе можно было всё — как пришельцам из иного мира.
Не так относились к своим «пророкам». За десять с небольшим лет до появления The Doors схожий шок вызвал Элвис с его «гротескным пением и оргиастической тряской» (по определению критика New York Times Бозли Кроутера) — но возмущение вызывала не только эстетическая сторона успеха короля рок-н-ролла. Американской элите казалось невероятным, противоестественным, что «белый отброс», родившийся в лачуге поденщика из Миссисипи, вдруг «по своей и Божьей воле» стал, конечно, не то чтобы разумен, но определенно велик — и богат.
Сенатор Уильям Фулбрайт, записной либерал и основатель действующей и сегодня программы международных образовательных грантов, носящей его имя, сетовал, что Элвис перевернул всю привычную иерархию — «этот фигляр» зарабатывал больше, чем президент США. Сыну контр-адмирала флота США Джеймсу Дугласу Моррисону не возбранялось зарабатывать миллионы — но вести себя при этом, словно дикарь с Юга, заголяясь на публике и вступая в беспорядочные связи со всеми представительницами женского пола в радиусе километра... Оплакиваемая Фулбрайтом иерархия вновь была перевернута — на сей раз уже представителем одного с ним класса.
Гений и злодейство (в широком толковании) не столь уж несовместны: даже сам Александр Сергеевич, мягко говоря, не был в быту ангелом. Кумир Моррисона Артюр Рембо писал гениальные стихи — но являл собой пример образцового мерзавца, о такой фигуре, как висельник и бандит Франсуа Вийон, и вовсе можно не вспоминать. Сам Моррисон превратил достаточно бессмысленную и беззубую музыку подросткового бунта в мрачный экзистенциальный кошмар. То, что впоследствии этот кошмар обернулся клоунадой Элиса Купера, Мэрилина Мэнсона и Роба Зомби, уже определенно не его вина.
Конечно, это лишь совпадение, но факт символичный: в день, когда Моррисону исполнилось бы 37, в Нью-Йорке был убит Джон Леннон. Пуля Марка Чепмена поставила точку, закрыв — видимо, навсегда — великую рок-н-ролльную мечту о мире, любви и бесконечном карнавале. Дальше оставались лишь унылая коммерция, танцы в наркотическом угаре и агрессивный бубнеж рэперов. А мертвые бунтари и хулиганы оказались для машины шоу-бизнеса даже более выгодны, чем живые: продаются они не хуже, а проблем, точно по Хармсу, не создают уже никаких.
Пост N: 11400
Зарегистрирован: 13.10.07
Откуда: Где то за Уралом
Рейтинг:
3
Отправлено: 14.12.18 22:23. Заголовок: Как создавалась песн..
Как создавалась песня «The End»
Д. Моррисон: «Большинство любящих родителей и родственников совершают убийство с улыбкой на лице. Они заставляют нас разрушать личность, которой мы являемся на самом деле: происходит незаметное убийство...»
На фоне хипповского «лета любви» DOORS выглядели жутковато со своим погружением в потусторонний холод подсознания, со своей раскованной животной сексуальностью, которая вовсе не спасала мир, а напротив — декларировала родство со смертью. Критик Лестер Бенгс писал: «Если ROLLING STONES были непристойны, то DOORS просто ужасны».
Основным идейным вдохновителем группы был «поющий поэт» Джим Моррисон. Перед тем, как создать DOORS, он как раз находился в Калифорнии — эпицентре американского рок-движения, учился в университете на факультете кинематографии. Поэты в то время никому особо нужны не были, а кинематография США находилась в упадке. Идея стать рок-музыкантом напрашивалась сама собой.
Правда, ни на одном инструменте Джим играть так и не научился. Но он писал интересные тексты, а своим вокалом легко погружал слушателей в своеобразный транс. К тому же у него под рукой всегда была тройка чрезвычайно талантливых музыкантов, способных превратить медитативные напевы Джима в полноценные композиции. За всё время DOORS напишут немало успешных хитов, но самой знаковой и необычной композицией останется 11-минутная песня «The End» («Конец»).
Впрочем, поначалу она длилась не больше трех минут и представляла собой меланхоличную прощальную песенку из 2-х куплетов. Но уже тогда она производила на участников группы самое разное впечатление.
Д. Моррисон: «Я действительно не знаю, что собирался сказать. Каждый раз, когда я слушаю эту песню, она кажется мне другой. Вначале это было прощание, может быть, с девушкой, а, может быть, с детством».
Джон Дэнсмор, ударник: «Мурашки пробежали по моей спине. Это были не просто стихи к песне, а настоящая эпитафия».
Робби Кригер, гитарист: «Начинали мы ее писать как маленькую остроумную любовную песню: „Это конец, дружок, мой прекрасный дружок“. И у меня возникла идея использовать индийский строй, потому что я тогда сильно увлекался Рави Шанкаром. Потом эта вещь постепенно стала длинной и зловещей. И каждый раз, когда мы ее исполняли, Джим добавлял в нее все больше таинственности».
Рэй Манзарек, клавишник: «Изначально „The End“ была короткой песней, но, поскольку нам нужно было чем-то заполнять время на сцене, мы начали расширять композиции, доводя их до того, что, выходя очередной раз обкуренными на сцену, мы не знали, как будем её играть на этот раз. Было великое лето „кислоты“, и мы много импровизировали».
Импровизировали DOORS тогда в Лос-Анжелесском клубе «Whisky-a-Go-Go». Как гласит предание, 21 августа 1966 года «обдолбанный» Джим привычно пел свою «прощальную песенку»: «Это конец, мой дорогой друг, Это конец, мой единственный друг, конец, Для наших планов на будущее — это конец, Всего сущего, конец…» Но неожиданно посередине «The End» начал декламировать новые строчки: «Убийца проснулся ещё до рассвета, натянул свои сапоги, Надел маску из древней галереи, И вышел в гостиную, Он зашел в комнату своей сестры, А… затем он Нанес визит своему брату, и потом он, Он спустился в гостиную, и, И он подошел к двери… и заглянул внутрь, «Отец». «Да, сын…» «Я хочу убить тебя», «Мать… я хочу… **** тебя!» Известное слово из четырех букв, да еще и в отношении к матери, произвело шок. Вряд ли кто знал, что Джим увлекался Ницше и Фрейдом. Первый писал о мифическом царе Эдипе — герое трагедии Софокла: «…тот, кто разрешил загадку природы — этого двуобразного сфинкса — должен был нарушить и ее священнейшие законоположения, как убийца своего отца и супруг своей матери». Напомню, что Эдипу было предсказано, что он совершит эти два греха, и как бедный герой не прятался — от злого рока не ушел (правда, и то и другое совершил по неведению). Ну, а доктор Фрейд вывел свой идиотский «Эдипов комплекс» — о подсознательном желании каждого мальчонки последовать примеру царя Эдипа. Надо сказать, Джиму была близка эта тема не только по причине начитанности. Отношения с родителями у него с детства складывались тяжело. Папа был военным моряком, сын видел его редко и вырос своенравным и строптивым. В разгар Вьетнамской войны папы-военные не украшали «прогрессивную молодежь», поэтому Джим частенько говорил в интервью, что он… сирота. Чеки, присланные из дома, он сжигал, бросал трубку, слыша голос мамы, когда она всё-таки появилась на концерте, пропел ей свой «Эдипов» отрывок прямо в лицо. Впрочем, всё вышесказанное вряд ли бы успокоило слушателей. Результатом первого исполнения отрывка про папу и маму стало немедленное изгнание из клуба «Whisky-a-Go-Go». За дверью клуба группу ожидала… удача в виде хозяина рекорд-компании «Электра», который всё видел, всё слышал и решил, что у DOORS большой потенциал. В помощь были даны толковые и понимающие люди — продюсер Пол Ротшильд и звукоинженер Брюс Ботвиник — и уже в сентябре 1966-го группа засела за запись дебютного альбома. Долгое музицирование в клубе не прошло даром — свои партии музыканты знали на зубок и обычно укладывались в один-два дубля. Сложнее было с «поющим поэтом», ибо он был не только поющий, но и пьющий, и употребляющий. Коллегам постоянно приходилось отыскивать Моррисона в невменяемом состоянии и тащить то в студию, то на концерт.
На сессии записи «The End» невменяемость была чрезвычайно высока — Джим вышвырнул из-под носа звукоинженера телевизор, по которому шел бейсбол (он, мол, нарушал атмосферу записи), а затем начал поливать комнаты из огнетушителя (мол, бесов гоняю). Было ясно, что «Это — Конец», и запись перенесли на утро. Наутро Джим уже не буянил, но еще чувствовал себя не очень хорошо. Поэтому запись решили провести вживую и побыстрей. Уложились в два дубля. Да как уложились! П. Ротшильд: «Эти полчаса, что мы записывали „The End“, относятся к самым прекрасным моментам, проведенным мною в студии звукозаписи. Я был просто ошеломлен. Обычно продюсер сидит и слушает, как проходит запись. Но на этот раз я был полностью поглощен песней, став просто слушателем. В совершенно темной студии было видно только свечу в звуконепроницаемой кабине, где стоял Джим, и индикаторы на пульте. Остальной свет был отключен. Это был волшебный момент, и мы испытали почти шок, когда песня закончилась. Стало ясно: да, это конец, дальше просто невозможно… В аппаратной было человек пять, и вдруг мы осознали, что бобины продолжают крутиться, потому что Брюс, наш инженер, тоже оказался полностью поглощен песней. Он облокотился на пульт и был втянут в песню, он тоже превратился в слушателя… В тот момент студию посетила муза, и все мы были само внимание. Но, я думаю, аппаратура знала свое дело…».
Это сейчас слово «f**k» не употребляет только сильно ленивый рок-музыкант, а тогда его надо было как-то… того… И Джим проревел вместо ругательства что-то нечленораздельное. Впрочем, всем было и так понятно, «кто кого и как». В итоге запись собрали из двух отдельно записанных кусочков (склейку можно заметить перед словами «The killer awoke before dawn…»). Конечно, в США «The End» на сингле не вышел, зато вышел в Мексике, где стал очень популярен. Настолько, что, выступая в Мехико, Джим оторопел, услышав, как во время исполнения песни толпа весело ему подпевает.
Даже после записи «The End» осталась своеобразной импровизационной площадкой для Джима, во время ее исполнения он то что-то декламировал, то просто зависал минут на пять в прострации. В итоге и без того немалая песня растягивалась порой до 18 минут.
Прошло время. Умер в 1971 г. Джим Моррисон, распались DOORS, песни их стали забываться.
Новый всплеск интереса к творчеству группы инициировал Френсис Коппола, который решил использовать их музыку в своем к/ф «Апокалипсис сегодня» (1979). Был даже отрывок, где полковник Курц разучивает со своей туземной армией слова «Light My Fire» — другого хита DOORS. Но сцену вырезали, и осталась только песня «The End».
С тех пор у многих она ассоциируется с Вьетнамской войной, хотя на самом деле не имеет к ней никакого отношения.
Впрочем, Джим говорил, что образы «The End» универсальны и каждый видит то, что хочет.
«Hollywood Bowl» был построен на бульваре Кахуенга в 1922 году как звездный амфитеатр на восемнадцать тысяч сидячих мест, расположенный в холмах над городом. Это было идеальным местом в Лос-Анджелесе для филармоний и оперных артистов, но выступление там рок-звезд становилось проблемой. Команда Doors прибыла за два дня до выступления, чтобы установить оборудование – пятьдесят четыре усилителя, выстроенные вряд в 30 ярдах (27.5 метров) параллельно сцене, обещая сделать шоу достаточно громким, чтобы было слышно за мили вокруг. Новый член команды Doors – Харрисон Форд, был честолюбивым актером; в его рутинные обязанности входило плотничье дело и (согласно недоказанным голливудским слухам) снабжение группы травой. Он так же работал с одной из четырех камер, во время концерта.
Билеты на шоу были полностью распроданы. Представление стало одним из самых ожидаемых в Лос-Анджелесе. Один из диск-жокеев радио «KHJ» отметил, что толпа была даже безумнее, чем собравшаяся у группы Monkees несколькими месяцами ранее. Жарким вечером на открытии выступали Steppenwolf с их новыми хитами «Born to Be Wild» и «Magic Carpet Ride». Chambers Brothers оживили подростков своим долгим психоделическим джемом «Time Has Come Today». Мик Джагер, ходивший ужинать с Doors перед шоу, сидел перед самой сценой и внимательно наблюдал за тем, как все происходит.
Doors вышли на сцену около девяти, когда толпа уже кипела, и выдали невнятное, подавленное выступление, разочаровавшее всех в тот вечер. Пламенный рок-бог не спустился с небес. Эротический политикан, удивительный шаман, Король Ящериц – ни одна из этих личностей, не проявилась. Вместо этого Джим шокировал всех и просто пел, мурлыкая свои песни, одетый в кожаные брюки и жилет, привезенный из Морроко, стоя в фиксированном пятне прожектора. Он надел на шею серебряный крест, который никто не видел на нем прежде, курил сигареты одну за другой, что было так же не свойственно ему. Только когда нужно было издавать крик, он сгибался над микрофоном и переставал сдерживаться, да изредка позволял себе пускаться в прикольные, сгорбленные танцы индейцев хопи.
Другие музыканты переглядывались растерянно, когда Джим отработал хиты и перешел к песням недавно представленного публике альбома «Waiting for the Sun»: «Five to One», «Hello, I Love You», «Spanish Caravan» и «Unknown Soldier». После каждой песни рой подростков орал, требуя исполнить «Light My Fire». Джим втиснул две секции из «Celebration» в «Horse Latitudes» и три новых поэмы («Accident», «Grasshopper» и «Ensenada») в «The End». На протяжении всего выступления Джим сохранял безучастный взгляд, едва уловимую улыбку, не заботясь о том, чтобы установить контакт со зрителями. https://www.youtube.com/watch?v=gXdK9UknETQ&t=29s
Пост N: 11414
Зарегистрирован: 13.10.07
Откуда: Где то за Уралом
Рейтинг:
3
Отправлено: 01.01.19 02:05. Заголовок: Интервью с Патрицией..
Интервью с Патрицией Кеннели Моррисон
Патриция Кеннели и Джим Моррисон познакомились в январе 1969 года в отеле «Плаза» в Нью-Йорке на следующий день после концерта «The Doors» в Мэдисон-Сквер-Гарден. Высокая, привлекательная рыжеволосая женщина, Патриция была тогда редактором авторитетного журнала «Jazz & Pop». В июне 1970 года Джим и Патриция обручились в соответствии с кельтскими обычаями - этот момент показан Оливером Стоуном в фильме «The Doors». После смерти Джима Патриция написала мемуары, озаглавленные «Странные дни», она также получила известность как писательница в жанре научной фантастики, её последний роман «Черная мантия» получил прекрасные отзывы критиков.
- Что Вы думаете о фильме Оливера Стоуна, с восторгом принятом многими, включая нас?
- Вы имеете в виду самое длинное в мире музыкальное видео? Джима Моррисона, человека, которого я люблю, за которым я была замужем, в этом фильме нет вообще. Тот, кого вы видите - гротескная, вялая, фиглярская карикатура, которая никогда бы не создала тех бессмертных песен, которые, я полагаю, и увековечили его. Но самое большое предательство со стороны Стоуна - то, что в конце фильма тебе наплевать на то, что Джим умер.
- Как Джим относился к «The Doors», менялось ли его отношение со временем?
- Вначале это была группа музыкантов, которые вместе пытались пробиться. В конце концов они стали четырьмя богатыми суперзвёздами, отношение которых к группе было уже далеко не однозначным. Думаю, к тому времени, когда Джим уехал в Париж, они были больше похожи на коллег по работе, чем на четырёх друзей. Джим говорил мне, что никогда не ощущал какой-то общности с Робби и Джоном, и они относились к нему так же. Когда Джим покинул Лос-Анджелес в марте 1971 года, он покинул и «The Doors» - знали ли они об этом или нет, верили они в это или не верили.
- Как бы Вы могли охарактеризовать личность Джима?
- Он плохо переносил боль. Но боль для него, как и для многих других, была источником творчества. Мне кажется, он думал, что если ему не будет больно, то он перестанет творить... И он причинял боль другим, потому что боялся, что ему самому будет больно. Ему было трудно принять любовь, потому что у него ее никогда не было, и он не считал себя достойным любви.
- Джим стремился к саморазрушению?
- Определённо могу сказать, что нет. Хотя, надо сказать, он страдал алкоголизмом и не всегда мог держать себя в руках, и данный ему от природы творческий авантюризм, хождение по лезвию бритвы, часто подталкивали его близко к саморазрушению - а иногда прямо к нему.
- В каком состоянии Джим провёл свои последние дни в Париже?
- Я получила от него восемь или десять открыток и писем за те три месяца, которые он провёл там. Многие из них были воодушевлённые и радостные - другие были пронизаны безысходностью. Последнее написанное им письмо я получила всего за несколько дней до его смерти. Он писал о том, как устал и как скучал по мне. «Моя постель холодна без тебя…» - сказал он мне. Слёзы выступали на глазах, я плакала и до сих пор плачу.
- Джим много говорил о Пэм?
- Мы вряд ли вообще говорили о Памеле Корсон. Она не имела с нами ничего общего. Джим вообще строго разделял свою жизнь на части. Да, и я верю в то, что она убила его, и никто никогда не разубедит меня в этом. Непреднамеренно, возможно - наркоманы не продумывают ничего заранее - но, пытаясь привязать его к себе, контролировать его или наказать за то, что он оставил ее - она ведь знала, что он собирался сделать это.
- Через столько лет легенда Моррисона всё ещё живёт.
- Джим Моррисон обладал прекрасной душой с глубоким чувством абсурда. Ему претила сама мысль о том, чтобы стать иконой. Он был одним из величайших иконоборцев всех времен. Я думаю, он бы просто посмеялся над своим статусом - а потом послал бы всех подальше в той южной джентльменской манере, за которую я любила его. https://www.youtube.com/watch?v=_U0Scj2IDAA
Пост N: 11419
Зарегистрирован: 13.10.07
Откуда: Где то за Уралом
Рейтинг:
3
Отправлено: 11.01.19 22:23. Заголовок: Кто не ученый, не по..
Кто не ученый, не поэт, а покорил весь белый свет… это про него.
«Если возможно умереть и вернуться, – сказал Тимоти Лири в одном интервью, – я вернусь красивой, смешной и умной азиаткой».
Чаще всего рождение человека и все его последующее существование, включая взросление и переходные периоды, есть не что иное, как ожидание одного единственного дня. Дня, в который он или умирает, или попадает в историю. Историю не написанную в учебниках, а такую, о которой Джим Моррисон спрашивал: а о вашей жизни, когда вы умрете, можно будет снять фильм? В этот момент человек перестает быть ничтожеством и становится кем-то: дает себя наполнить нездешней силой, превращается в проводника, который транслирует в наш мир вещи, делающие нашу унылую жизнь гораздо интереснее и счастливее. Иногда это состояние длится пару дней и отпускает. Изредка недели или месяцы, и потом человек вспоминает о созданных в этот период вещах до конца своих дней. Но у немногих это растягивается на годы, а у единиц на целые десятилетия. То есть все мы живем для того момента, когда нас включают, оживляют, и все становится киношным независимо от того, узнает об этом один человек или вся планета (публичность и тираж в данном случае вторичны). Нормальный, в меру здоровый человек все время проводит в ожидании этого момента. В 15 лет он хочет быть рокером и потрясти мир, как Сид Вишез и Курт Кобейн. В 30 лет, не став ими, он думает о карьере писателя (типа Уильяма Берроуза и Филиппа Дика), а в 40 и 50 лет неудавшемуся писателю ничего не остается, как мечтать о просветлении, постигавшем индийских гуру в 60 и 70 лет, и он отправится проповедовать, собрав толпы последователей (а не на кладбище несбывшихся историй). Наш герой существовал четко по такому же сценарию. За исключением того, что стать рокером он мечтать не мог за отсутствием в его молодости рок-музыки. А так – жизненный путь его был весьма однообразным и стандартным. Речь идет об одном из родоначальников контркультуры, Тимоти Лири, который родился 22 октября 1920 года, за четверть века до рождения большинства звезд, сделавших эту самую современную контркультуру достоянием масс. Даже таких динозавров, как Мик Джаггер или Кейт Ричардс, еще не было на свете, когда появился Тимоти. Как минимум пол века ему предстояло провести в одиночестве и непонимании, пока не вырастет поколение, готовое принять его и понести на руках.
Местом рождения будущего профессора был город Спрингфилд, штат Массачусетс, среда – ирландская католическая семья. Он учился в Иезуитском колледже, потом в Военной академии в Вест-Пойнте. Но не стал в итоге ни священником, ни офицером. С 20 до 30 лет делал карьеру доктора психологии. Занимался написанием научных текстов и руководил исследовательской лабораторией в Калифорнии. Как и исследователь разума дельфинов Джон Лилли (в будущем тоже пристрастившийся к ЛСД), Тимоти Лири, еще будучи молодым ученым, привлек внимание ЦРУ и ФБР, задолго до историй с наркотиками. Причина была в «Leary Interpersonal Diagnosis», опроснике доктора Лири, созданном для улучшения контакта человека с обществом. До сих пор этот труд Лири входит в практику современного психолога и... принят на вооружение исправительными учреждениями и спецслужбами для внутреннего пользования.
На этом биография Тимоти Лири могла еще продолжиться парой-тройкой фактов и закончиться датой смерти, эпитафией друзей-ученых и воспоминаниями жены и детей. Это, в принципе, Лири и имел в виду, в 38 лет утверждая, что вошел в стадию умирания среднестатистического американского мужчины. Начали атрофироваться желания, появилась стойкая апатия, участились приступы депрессии. В этот период кризиса у «человека средних лет, находящегося в процессе умирания» начинается алкогольная зависимость, его жена Марианна кончает жизнь самоубийством после его очередного дня рождения, оставляя его с двумя детьми. Наступает «творческая импотенция». Отправившись в путешествие по Европе, чтобы отвлечься от едва уже «выносимой тяжести бытия», он встречается в Италии со своим другом, психологом, и тот делится с ним новым опытом, связанным с употреблением галлюциногенных грибов в Мексике.
В то время об этих грибах знали главным образом из деятельности и публикаций банкира с Уолл-стрит и этноботаника Роберта Гордона Уоссона. Его описания наркотических ритуалов появились в статьях (от научных журналов до мейнстрим-издания Life) и носили названия сродни увлекательной беллетристике «Последняя трапеза Будды» или «В поисках волшебных грибов». О его работе и путешествиях с русской женой Валентной Павловной, открывшей ему мир галлюциногенных поганок во время медового месяца аж в 1927-ом году, можно прочесть в книгах «Грибы, Россия и История» и «Сома – Божественный гриб бессмертия». Супругами Уоссон, за которыми также установило слежку тогдашнее ЦРУ, была впервые поведана западному миру история их участия в ритуале индейцев-мацатеков — потомков древних ацтеков, практиковавших культ священного гриба. В деревушке Уаутла де Хименес они стали первыми белыми людьми, которые употребили говорящие грибы или кровь и слюни Христа (теонанакатль) по всем правилам местной шаманской церемонии. Результатом стало рождение новой науки «этномикологии», связывавшей историю религиоведения и грибов в единую систему.
Результат не заставил себя ждать. Это был религиозный экстаз. Лири вернулся в Гарвард просветленным и с измененным состоянием сознания. Для того чтобы не только продолжать читать лекции, а с желанием провести серию экспериментов с различными другими галлюциногенами и понять, как можно использовать столь мощное психологическое оружие ангелов в войне против всего, что демонически угнетало психику ученого. Через три года Лири и его ближайшего ученика Ричарда Алперта (впоследствии в Индии принявшего имя Рам Дасс), соавтора библии психоделического движения «Психоделический опыт: руководство на основе Тибетской Книги мертвых», уволили из Гарварда за пропаганду наркотиков среди студентов и нежелание заниматься непосредственно лекциями и научной деятельностью, как ее понимало университетское руководство. Критикуя систему современного высшего образования и прикрываясь поисками средств лечения и профилактики шизофрении, гомосексуализма и алкоголизма, ученые и помогающие им студенты пристрастились к наркотикам, которые использовали в своих исследованиях. Целая грядка докторов и их учеников стали просто-напросто узаконенными наркоманами с ярко выраженной психологической зависимостью к препарату под названием ЛСД, и долго скрывать этот факт было, конечно же, невозможно. Испытуемые и испытатели вместе накачивались наркотой и без этого уже не мыслили свою работу. Скандал вышел за пределы Университета. Подобные антинаучные программы были свернуты повсеместно. ЛСД был запрещен и перешел не нелегальное положение, глубоко в подпольные лаборатории.
Так период «в ожидании жизни» закончился у доктора Лири весьма неожиданно. И вместо того, чтобы умереть заслуженным ученым, оплакивающим свою жену и ускользающую жизнь, он оказался благодаря своему новому увлечению – популярным, скандальным, желанным и нужным новому формирующемуся обществу под названием молодежный американский андеграунд. Из уважаемого преподавателя с гарантированной пенсией и медицинской страховкой, у которого все позади, он в мгновение ока превратился в безработного наркомана, начинающего драгдиллера и уличного философа, у которого все впереди и еще ничего толком не началось.
В отличии от своих современников Августа Оусли Стэнли (по кличке AOS.3), производившего и кормившего ЛСД всю тусовку «Грейтфул дэд» в Америке, и Тони Санчеза (по кличке Испанец), поставлявшего в изобилии любые наркотики тусовке «Роллинг стоунз», державшихся в тени и подальше от глаз полиции, как и подобает настоящим криминалам, Тимоти Лири пошел совершенно неожиданным путем. Чем вызвал критику наркоторговцев тех лет, обвинявших его в том, что он привлек к новому наркотику излишнее внимание властей и вызвал в итоге все эти запреты и гонения на всех его исследователей (или, попросту говоря, барыг, им торгующих, и торчков, его употребляющих). Тимоти Лири настолько сильно вдохновился посетившими его в зрелом возрасте подростковыми наркотическими переживаниями (которых раньше был лишен), что возвел драгдиллерство в церковный культ. Его харизма требовала аудитории и признания, сравнимого с тем, которое получают рок- и кинозвезды. Переживший свое сорокалетие, как будто это было распятие Христа и последующее Воскресение, он теперь жаждал славы и признания – как какой-нибудь двадцатилетний выскочка. Если бы в переломные для него 40 лет в руках Тимоти оказался не наркотик, а, к примеру, переделанный полиграф «Электропсихометр», он назвал бы его «E-Metr» (Прибор для «изучения реакций бессознательного» и для измерения умственной массы) и основал бы «Церковь Саентологии», как писатель-фантаст Рональд Хаббард, также переживший период неудачного взросления и несостоявшийся на своем профессиональном поприще и в бытовой жизни. Но к доктору Лири попал ЛСД, и он сделал «Церковь ЛСД».
60-е годы, родившие даже публичную «Церковь Сатаны» Антона Шандора ЛаВея, были временем переизбытка веры. Верить стало модно. В Кришну или Дьявола – неважно. Как впоследствии сформулирует Рам Дасс, «ЛСД – это Христос, пришедший в Америку в Кали-Югу. Америка – наиболее материалистическая страна, и она хотела прихода Аватара в форме материи. Молодежь хотела прихода Аватара в форме материи. Поэтому они имеют ЛСД». Раз Бог явился в материальную Америку под видом химической формулы и препарата ЛСД, чтобы дойти до умов юных американцев в такой радикальной и материалистической форме, то нужно было создать Институт, это исповедующий и культивирующий.Так Лири пришел к мысли о создании Церкви ЛСД, примерив переливающиеся всеми цветами радуги люминисцентные воротнички под черную мантию священника. Лекции превратились в проповедь, причастия – в раздачу кубиков сахара, смоченного в ЛСД, прихожанами стала в основном волосатая молодежь – битники, хипстеры и хиппи. Девиз, придуманный доктором для торчков всего мира, «Tune in - turn on - drop out», стал у них популярнее припевов песен Битлз.
Самые громкие обвинения, раздающиеся в адрес Тимоти Лири, звучат так: он сошел с ума, уверовал, что он Мессия, и пичкал детей наркотиками. И следует понять, что это не наговор и не преувеличение. Всё так оно и есть. И дети, если хотели, ели наркотики. С удовольствием. Это ужасно и противозаконно и отвратительно с точки зрения общепринятой морали. Но на тот период времени это казалось естественным всем участникам глобального эксперимента по изменению состояния человеческого сознания. Равноценно обвинять в наше время Стива Джобса в том, что он пичкает детей айфонами, которые, возможно, вызывают заболевания головного мозга. Или корпорации “Нинтендо” и “Сони” – в том, что они угробили глаза и тела детей, приковав их к экранам игровых приставок.
Классик литературы Олдос Хаксли состоял с Тимоти Лири в теплой и дружеской переписке, полной обсуждения психоделиков и просьб их достать. А во время встречи он просит Тимоти быть понежнее с людьми и ободрить их на этом свете. Умирающий писатель, в последние дни жизни все время находившийся под галлюциногенами, первым увидел в Тимоти не столько ученого, сколько пророка, призванного спасти человечество.
Лири оправдал предсмертные видения автора “Врат восприятия” на все 100. Он постепенно пришел от науки к религии. Основал в прямом смысле этого слова секту «League of spiritual discovery»: Церковь LSD. Адепты Лири из семейства меценатов и миллионеров Хичкоков, заторчавшие на причастиях Тимоти Лири, предоставили в его распоряжение поместье Миллбрук под Нью-Йорком, которое вскоре превращается в Мекку психоделических верующих Америки.
Почти оказавшийся на грани банкротства из-за изгнания из Гарварда, лишенный возможности работать по специальности, профессор снова был материально обеспечен и воцарился в своем маленьком замке, как настоящий феодал. Манипулируя свитой и раздавая ленивые интервью про секс и ЛСД для журнала «Плейбой». Строя планы по покорению мира и мечтая о триумфе своего галлюциногенного королевства, где библиотеки будут в виде капсул, которые надо принимать, как Алиса в Стране Чудес ела грибы, только становясь не больше, а умнее.
Процитируем книгу Джей Стивенса «Штурмуя небеса»: «Воспоминания о Миллбруке рассыпаются на разрозненные картинки, мелькают, как отдельные вырванные из фильма кадры. Вот Тим верхом на лошади, один бок которой покрашен в голубой, а другой — в розовый цвет. А вот Тим врывается на кухню, восклицая: «О, Господи! Я что, обязан трахать каждую девицу, что сюда забредет?».
Профессор окончательно заторчал и полностью выпал из реальности. Но и реальность последовала за ним. ЦРУ, наблюдая за деятельностью и открытиями плеяды талантливых американских ученых и их работами с ЛСД, внедрило в жизнь секретную программу Project MKULTRA, которая заключалась в манипуляции человеческим сознанием с помощью психотропных химических веществ. Пытаясь монополизировать ЛСД и сделать его своим оружием, они начали ставить опыты над ничего не подозревающими пациентами Аллан Мемориал Института Университета Макгилла города Монреаля. С МКУльтра и связаны многочисленные истории о выпрыгиваниях людей из окон и прочих смертях от ЛСД, в которых обвиняли таких, как Тимоти Лири – честных и публичных драгдиллеров без страха и упрека, не имевших, разумеется, к этому секретному проекту никакого отношения. Люди, которые получали дозы ЛСД, не были об этом поставлены в известность. Цель этих экспериментов ЦРУ заключалась в том, чтобы подавить их личность, взять под контроль волю и превратить в послушных роботов. В дальнейшем эти эксперименты в той или иной форме распространились по всему миру.
Доктор Тимоти Лири в этом плане всегда был чист. Его две заповеди новой Психоделической эры были сравнимы с заповедью Гиппократа “Не навреди!” и гласили: «Не препятствуй ближнему изменять его/ее сознание», «Не изменяй сознание своего ближнего без его/ее согласия». ЦРУ нарушили обе. Они устроили гонения на наркоторговцев и ученых, изучавших ЛСД, а потом предприняли попытку монополизации нового наркотика для того, чтобы использовать его силу против людей. Впрочем, история с ЛСД повторила историю многих научных открытий, попадавших из рук изобретателей в руки военных и спецслужб.
В 1966 году Лири в первый раз арестовывают за хранение марихуаны, но быстро освобождают. В конце 60-х он превращается в серьезного общественного деятеля и планирует занять пост губернатора Калифорнии. О его избирательной компании помнят до сих пор по песне Битлз «Come Together». Он проиграл выборы, но в 1969 году попал в песню Джона Леннона «Give Peace a Chance». Его имя и имя его новой жены Розмари стоит в одном ряду с самыми известными рок-звездами и поп-артистами прошедшего десятилетия
Зимой 1970 года полиция остановила Лири и снова нашла в машине марихуану. Учитывая его деятельность по пропаганде наркотиков и предыдущее обвинение в их распространении приговор был суров. 10 лет. Все понимали, что марихуана только предлог. Залог за его освобождение в пять миллионов долларов, который потребовало американское правосудие, был расплатой за то, что Лири подсадил на наркотики около пяти миллионов молодых американцев. Все казалось справедливым. Пройдя свой собственный тест межличностных отношений Лири попал на садово-полевые работы в мужской колонии мягкого режима. Уборкой территории он и воспользовался и уже в сентябре того же года совершил побег из тюрьмы Сан-Луис-Обиспо. Он залез после отбоя на дерево, растущее во дворе для прогулок, вылез на крышу и спустился по телефонным проводам, миновав трехметровый забор с колючей проволокой. Во время всех этих телодвижений у пятидесятилетнего наркомана, бывшего гарвардского профессора психологии и доктора философии, свалились очки прямо на патрульную машину проехавшую под ним, когда он болтался, удерживаясь из последних сил, боясь сорваться раньше времени. Но его побег остался незамеченным. Вскоре все СМИ Штатов писали о скрученных простынях , подземном ходе и распиленной решетке в духе побегов Графа Монте Кристо и узников Бастилии, о чуть ли не пиратском подрыве тюремной стены террористической организацией «Weather Underground». Мифотворчество вокруг Лири не знало границ, и каждая версия может послужить хорошим сценарием для нового фильма Леонардо Ди Каприо, который тот планирует снять, сыграв там самого Лири (о чем неоднократно заявлял прессе).
В течении недели профессор был уже в Алжире с поддельным паспортом на имя мистера McNellis. Он обрил голову для маскировки и конспирации, окончательно превратившись в преступника. Лири пошел на сознательную конфронтацию с властями. Еще недавно, изображая послушного заключенного, он легко обманул все психологические тесты, которые сам же когда-то и сочинял, а теперь тяга к свободе толкнула его к побегу, и вскоре после этого президент Никсон присвоил ему звание «самого опасного человека в мире» и объявил в международный розыск.
В это время на другом конце мира, за океаном, несколько расслабленных немцев отметили в пабе образование музыкального коллектива под названием Ash Ra Tempel. Событием, послужившим причиной создания новой группы, стала доставка из Лондона в Берлин четырех огромных шкафов-колонок, раньше принадлежавших легендарной группе Pink Floyd и оказавшихся самой мощной акустической системой в Германии тех лет. Так зарождался краутрок.
Лири на удивление остается актуален практически в любое время и во всех областях культуры, включая популярную музыку. В 1989-м году, на заре рейва и техно, Тимоти Лири заканчивает кислотно-клубный альбом Дженезиса Пи Орриджа и PSYCHIC TV – «Tekno Acid Beat» своим посланием «Neuropolitics», а в пору бурной моды на грандж именно с его introduction начинается концерт группы Babes In Toyland в Сан-Франциско на Lollapolooza 22 июня 1993 года. Странным образом оставив Джимми Хендрикса, Дженис Джоплин и Джефферсон Эйрплейн в прошлом, как часть истории, сам Тимоти Лири не устарел и оказался востребованным в 90-х не меньше, чем в 60-х. Такая ситуация сохраняется и в наше время. Начало десятых годов XXI века ознаменовало новую волну моды на краутрок, одно из самых недооцененных течений прогрессивного рока немецкого разлива – направление электронной экспериментальной музыки периода 1972-1982 гг, представленное такими коллективами как Neu!, Popol Vuh, Guru Guru, Faust и Amon Duul. Эти ансамбли были своего рода молодежными арт-коммунами с уклоном в политический анархизм и экзотические верования. Вершиной музыки они считали долгие инструментальные психоделические джемы с использованием космических звуков а-ля Pink Floyd и внедрением восточных инструментов. И все это – сдобренное совместным употреблением наркотиков.
Группа Ash Ra Tempel, собранная участниками, наверное, самых ярких групп краутрока Can и Tangerine Dream, принадлежала к сливкам тогдашней рок-сцены и была занята формированием новой культуры при помощи ЛСД и музыкальных медитаций. Без доктора Тимоти Лири было не обойтись. Как говорят герои романа Стивена Кинга «Воспламеняющая взглядом» после университетских опытов с галлюциногенами, «Карлос Кастанеда, где вы, когда вы нам нужны?» Кастанеда был далеко, а вот Тимоти Лири оказался совсем рядом.
История о том, как образовался непродолжительный союз культовых музыкантов и беглого драгдиллера, который скрывался в 1972 году от властей США в Швейцарии, на родине ЛСД, хорошо иллюстрирует, чем же занимался Лири в изгнании. Релиз вышел на лейбле «Kosmischen Kuriere». Диск назывался в честь известного газированного охлаждающего напитка – «Seven Up». Название обыгрывало концепцию «7 сфер сознания по Лири» и недвусмысленно намекало, что именно в сладкую шипучку Доктор добавлял кислоту музыкантам во время записи альбома, чем, наверное, особенно располагал их к своим идеям и вокалу. Ash Ra Tempel вспоминают: «Мы хотели сделать альбом с Алленом Гинзбергом. Но Аллен Гинзберга было нигде не видно!» Зато Лири прибыл в Швейцарию, где он встретился с самим отцом ЛСД Альбертом Хоффманом. И пока Лири передвигался по Швейцарии, боясь экстрадиции в США, потому что Никсон все время требовал его выдачи у правительства, и встречался с интересными людьми – немецким краутрокерам, пришла идея сделать альбом вместе с ним.
Вообще в Европе Тимоти Лири нашел благоприятную для себя атмосферу. Употребление наркотиков было здесь давней традицией, более изысканной и элегантной, чем употребление алкоголя. Артистичные аристократы и поэты-декаданты Франции и Англии еще много лет назад употребляли гашиш и опиум в своих элитарных кружках, особо не скрывая своих пристрастий. Это не было здесь чем-то необычным. Опальный профессор с удивлением обнаружил, что пользуется в Европе спокойным уважением как академический ученый, никто не вспоминает его выходок, осужденных американским правосудием, и ему предлагают преподавательские должности в швейцарских университетах, не боясь, что он начнет толкать учащейся молодежи из-под кафедры ЛСД.
Он немного поправил свои финансовые дела, продав за четверть миллиона долларов права на свою очередную книгу, и купил ярко-желтый «Порш». Все было похоже на небольшую передышку, хотя еще недавно, бежав в Алжир и воспользовавшись прибежищем у «Черных пантер», он чувствовал безысходность от жизни в изоляции и постоянных бегах. В итоге он даже развелся с Розмари, не выдержавшей ритма жизни полит беженцев. Последовали ультиматумы президента Никсона о его немедленной выдаче, декларация пары сотен литераторов, собравших подписи в защиту доктора, разрешение, а потом отказ швейцарского правительства в виде на жительство, пара десятков процессов в США по обвинению Тима в распространении наркотиков…
В разгар травли профессора неожиданное предложение записать альбом, озвученное Ash Ra Tempel в кафе в Берне, где Тим Лири сидел в том же кресле, где когда-то сидел Альберт Энштейн, было воспринято им как глоток свежего воздуха. Лири не мог приехать в Берлин, не рискуя быть захваченным по дороге из держащей нейтралитет Швейцарии в другую страну, и поэтому Ash Ra Tempel приехали к нему. В течении недели в большом доме в горах группа людей музицировала и записывала все, что им приходило на ум, изменяя свое сознание подручными средствами. На записи царила полная идиллия, Тимоти Лири был для немецких музыкантов живым гуру. Даже те, кто о нем ничего не слышал до этого, признавали, что он производил неизгладимое впечатление только своим присутствием и исходившей от него позитивной энергией.
Запись проходила в студии-подвале, в течение трех горячих дней и ночей в августе 1972 года. Деревянные ставни упирались в тротуар, напоминая двери склепа. Вначале не предполагалось, что Лири будет петь, и хотели ограничиться записью его речи на микрофон, но он просто начал петь, и выяснилось, что у него это получается, по признанию самих одурманненых музыкантов, лучше, чем у любого в группе Ash Ra Tempel. Досводили альбом в Кельне, уже без Лири. Ash Ra Tempel ставили сделанную музыку Тимоти Лири по телефону, и умудрились даже дозаписать по междугородной связи голос профессора. Тимоти был доволен работой и послал свою запись с немцами британским королям прог-рока – Moody Blues.
Сейчас этот альбом снова на слуху, хотя надолго был забыт из-за звукового хаоса, ставшего характерным отличием краутрока. Однако в силу своей аудио-шизофрении именно краутрок оказался еще долго востребованным в среде музыкантов и породил такие новые музыкальные направления, как эмбиент и панк. https://www.youtube.com/watch?v=JyDmWo-4guE
Пост N: 11420
Зарегистрирован: 13.10.07
Откуда: Где то за Уралом
Рейтинг:
3
Отправлено: 11.01.19 22:24. Заголовок: Лири был арестован в..
Лири был арестован в аэропорту Кабула, в Афганистане, через несколько месяцев после записи альбома. Весной 1973 года его буквально похитили и в наручниках привезли на Родину, где он провел несколько лет за решеткой.
Ему грозило 75 лет тюрьмы, и отклонять предложение о сделке, поступившее от ФБР, в грубой форме было по меньшей мере глупо. Тимоти Лири вступил с властями в долгую игру, растянувшуюся на три года. Они хотели, чтобы он донес на «Метеорологов», которые помогли ему бежать из тюрьмы, а также на бывшую жену Розмари и других близких друзей. Лири вел себя изворотливо, лгал и хитрил, как всегда пользуясь своим опытом психолога-мошенника и профессионального манипулятора сознанием. Пытаясь сохранить баланс между собственными интересами и диалогом с властями, который нельзя было прерывать, если в его планах было выйти на свободу. Летом 1976 года, когда на президентских выборах победил демократ Картер, Тимоти Лири вовремя подал аппеляцию, которую суд удовлетворил, и профессор, наконец-то, оказался снова на свободе, но на этот раз на законных основаниях.
Участники Ash Ra Tempel в 1973 году стокнулись кто с финансовыми проблемами из-за некомерческого характера их музыки, кто с психическими заболеваниями, вызванным употреблением ЛСД, к которому они пристрастились благодаря своему пожилому вокалисту. В том году, когда Лири снова попал в тюрьму, группа практически развалилась. В своей автобиографии Тимоти Лири ничего не написал об этом периоде своего творчества, умолчав о своей роли в формировании такого интересного, недавно на короткое время снова модного и уже снова забытого явления, как краутрок.
Шведская модель Vogue Нена Бриджит Каролин фон Шлебрюгге, сыгравшая с музой Энди Уорхола Эдди Седжвик в фильме «Чао, Манхеттен!» (правда, в удаленной сцене), в середине 60-х годов побывала еще одной женой Тимоти Лири. Когда у нее родилась дочка Ума от немецкого барона Роберта Турмана, она пригласила стать его крестным отцом своего бывшего мужа. Полное имя девочки Ума Каруна Метта Упекха Мадита Турман выражало увлечения ее родителей индийской религией и переводится как «дарующая блаженство». Реальный папа, аристократ, даже был в прошлом первым белым буддийским монахом, удостоившися посвящения у самого Далай Ламы.
Второй крестницей Тимоти Лири стала кинозвезда, взошедшая в 80-х, Вайнона Райдер. Ее отец был архивариусом и биграфом Лири во времена изгнания, и она вспоминала его рассказы о том, как папа и сумасшедший ученый катались в Швейцарии на лыжах под кислотой. Но в своем эссе «Крестный отец» Вайнона уточняет его роль и воздействие на формирование своей личности несколькими ясными предложениями: «То, чему я научилась у Тима, не имело никакого отношения к наркотикам, но имело отношение к тому, как получать от жизни кайф. Он был единственный человек — кто заставил меня поверить, что я все смогу. У него была потрясающая способность заставить тебя почувствовать себя уверенно и спокойно под его защитой и покровительством. Про жизнь Тима нельзя было сказать, что это «что-то вроде эпической грандиозности». Это была безразмерная эпическая грандиозность».
В 80-х годах подросло уже поколение, годившееся во внуки герою наркотической Одиссеи и психоделической Илиады, а он по-прежнему оказывался у тинейджеров еще в большем авторитете, чем у их родителей, и благодаря невероятной гибкости ума и беспринципности менял свои увлечения соответственно веяниям молодежной моды. Так хиппи-интеллектуалы уступили в его текстах место строго одетым йяппи, работавшим в первых компьютерных корпорациях. Речь идет о панегирике новой формации молодых городских профессионалов под названием «От Йиппи к йаппи», написанном для журнала High Society в октябре 1985 года. За прошедшие два десятка лет Тимоти Лири научился быть вечномолодым и понимал, что состояние его счета в банке напрямую связано с его талантом драгдиллера, наркотиком ЛСД и вниманием к нему СМИ. Талант продавца и рекламщика остался, внимание СМИ поубавилось, в первую очередь потому, что продавать стало нечего. Йяппи интересовались электроникой, а не психоделиками. Престарелый мэтр, почивая на лаврах, прочитал новые романы Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга и, снова ничего не выдумав сам, а лишь позаимствовав у них идею киберпанка, объявил во всеуслышанье, что пришла эра Компьютера.
Психоделия породила виртуальный мир. Потому что Билл Гейтс и Стив Джобс, а также все видные отцы современных гаджетов, программ, интернета, компьютерных игр употребляли в юности ЛСД и, пережив психоделический опыт, запечатлели его в том или ином виде и куске современного электронного мира. И снова Тимоти Лири оказался своим не только у йаппи глобалистов, но и у хаккеров антиглобалистов. В 90-е он был любимцем молодежи и средств массовой информации, и не думающих забывать своего семидисетялетнего кумира, целиком сосредоточившегося на новых технологиях и рейв-движении.
В интервью, взятом Дэвидом Шеффом для Rolling Stone № 512 (декабрь 1987) Тимоти Лири четко сформулировал новую порцию пророчеств и предсказаний: «Психоделическо-наркотическое движение 60-х и движение персональных компьютеров 80-х – внутреннее и внешнее отражения друг друга. Вы просто не можете понять психоделические наркотики, активизирующие мозг, если вы ничего не понимаете в компьютерах. Не случайно, многие в компьютерном движении экспериментировали с ЛСД. В 60-е произошло то, что мы совершали множество путешествий внутрь, но нам не хватало технологии кибернетического языка для выражения и схематизирования того, что мы переживали».
Итак, профессор сел за компьютер и стал его преданным адептом. Как в свое время стал адептом ЛСД-25. Его новая книга «Хаос и Киберкультура» стала для комьютерного поколения тем же самым, что для психоделической нации его «Политика экстаза».
«Компьютер – ЛСД 90-х» – так звучало очередное сбывшееся пророчество Тимоти Лири. Силиконовая долина находится рядом с психоделическим Сан-Франциско, и работающие в ней программисты в большинстве оказались людьми, которых он вскормил реально или виртуально. Как в свое время химия изменила сознание с помощью диэтиламида лизергиновой кислоты, так современная электроника с помощью света и пикселей меняет его на новом витке эволюции. Создание новых видов электроники и систем, ею управляющих, профессор связывал напрямую с визионерским опытом и открытиями психоделической революции. Из проповедника и революционера Тимоти Лири трансформировался в разработчика программного обеспечения и медиаартиста. Лири предсказал, когда только начиналась электронная почта и сайтостроение, что скоро вся молодежь будет проводить все свое время в on-line и поселится в глобальной сети, вступив в новую эпоху межличностных отношений и эволюционировав в новое существо – человека, синтезированного с экраном гаджета. То, что мы наблюдаем сейчас повсеместно (а именно: людей, уткнувшихся в свои мобильники и нетбуки), он видел до наступления эры социальных сетей и скайпа. Последние годы жизни каждое выступление или разговор Лири был похож на откровение и прозрение опережающего свое время человека. Он ускорился до предела соответственно уходящему веку.
В начале XXI века в нулевые года информационное ускорение достигло предела, когда каждый год стал вмещать в себя уже по целому десятилетию XX века, переживая моду то на 60-е, то на 70-е, то на 90-е. Но Тимоти Лири до информационного передоза не дожил и ушел, его анонсировав во всех СМИ.
В своем он-лайн интервью, организованном Caipirinha Productions и Apple Computers на Фестивале Виртуальных Фильмов в 1996 году, умирающий от рака Тимоти Лири напугал мир тем, что покончит жизнь самоубийством на глазах у миллионов людей во время видео конференции:
«T.Leary: Мы подготавливаем де-анимационную палату (бывшая спальня) в моем доме. Одна стена является гигантским экраном, чтобы в последние несколько минут своей жизни я мог бы пообщаться с каждым, кто настроился. Это может быть самой большой вечеринкой самоубийства в галактической истории, что проводилась».
Но позже его планы изменились, и он, размышляя о скорой смерти, стал разрываться между желанием развеять свой пепел в космосе и криогенной заморозкой (чтобы его оживили, когда наука достигнет прогресса в лечении рака и пересадки мозга в новое тело).
«Модератор: Можете ли Вы рассказать, есть ли какой-то определенный план для ре-анимации (оживления)?
T.Leary: соседняя комната заполнена реанимационными инструментами, чтобы мое тело или мозг могли быть заморожены через две минуты после того, как я уйду.
Sassafras: Вы, кажется, приближаетесь к своей смерти с таким, осмелюсь сказать, энтузиазмом.
T.Leary: Чтобы обессмертиться, отцифруйтесь! ваши пра-пра-правнуки смогут общаться с вами на их огромных экранах».
Скончался Тимоти Лири 31 мая 1996 года в окружении близких и родных у его кровати. Процесс его умирания запечатлен в фильме «Timothy Learys Last Trip», где он прощается с Кеном Кизи и другими героями своей психической молодости, надев за день до смерти спортивную кофту с первым номером. Смерть же Тимоти увековечана в фильме «Timothy Learys Dead», где детально показан процесс отрезания его головы докторами и помещения ее в камеру с креогенной заморозкой. Голова профессора и его мозг будут храниться до времени ИКС, известного только его душеприказчикам. С телом поступили более классически – отправили в крематорий. Правда потом, исполнив еще одну волю усопшего, пеплом зарядили ракету и запустили в космос. Меценаты и спонсоры, окружавшие Тимоти Лири всю жизнь и которых тот подбадривал до конца своих дней по завету Олдоса Хаксли то словом, то наркотиком, отплатили своему Учителю шедрыми похоронами. Как публичная фигура он выстоял шоу до самого конца.
То, что известно со школьной скамьи всем изучающим астрономию, относится и к доктору Лири. Его свет после его смерти продолжает светить всем, кто его любил, любит и еще полюбит, несмотря на его физическую смерть. За улыбки и веселый нрав, за интересные книги и занимательные слова или просто за дозу химических препаратов. И это и есть практическая наука. Которая объясняет нам, что потухшие звезды посылают нам свет из других миров, радуя влюбленных и ученых, даже несмотря на то, что этих самых звезд давно нет в природе. Все так просто на самом деле устроено. И так материалистично в нашем мире. В течении практически 15 лет со дня смерти Тимоти Лири его сайт Leary.com был на перманентной реконструкции. Сейчас он заработал, там можно посмотреть закольцованное видео: профессор сидит за своим рабочим столом с включенной веб-камерой, что-то пишет и что-то курит. Создается полный эффект присутствия. Не об этом ли мечтал Лири, когда говорил об отцифровке себя, чтобы его внуки и правнуки глядели на большом экране, как он живет рядом с ними. Это и есть бессмертие наяву. И никакой мистики.
Эпилог Как я накормил наркотиками весь мир а мне за это ничего не было! «Родители против наркотиков» (Parents Against Drugs – PAD) провели социологическое исследование среди американских тинейджеров на предмет того, к какой криминальной профессии они испытывают наибольшую симпатию. Результат оказался однозначным: «Драгдиллер». Конечно, в этом заслуга исполнителей хип-хопа и бывших наркоторговцев 50 cent и Snoop Dogg, а не Тимоти Лири, но не нужно забывать, что и покойный рэпер Тупак Шакур был сыном активистки «Черных пантер», а значит косвенно являлся сыном контркультуры 60-х, которую снабжал допингами мятежный профессор, мечтавший покорить весь мир, оставив о себе память на века даже путем отравления целых поколений, что ему вполне и удалось. Поэтому когда мы слышим в разговорах детей слова о том, что «многие миллионеры и знаменитости начинали свою карьеру с продажи наркотиков. Это просто один из жизненных этапов», ответственность за это есть и на нашем герое.
Пора признать, что лидеры человечества, его идолы и иконы с точки зрения общественной морали люди, в принципе, весьма низкие и отталкивающие, особенно при близком знакомстве. Секс-символ Элвис Пресли умирает от ожирения, певец любви Джон Леннон – в быту обыкновенный мизантроп, а о похождениях святого мученика Григория Распутина, растлевавшего и трахавшего все, что двигалось, знают по всему миру – отрицание самого себя, вечное противоречение и перманентная неудовлетворенность – вот суть человеческой натуры.
Художники-творцы выдают за свое творчество чужой труд, политики и пророки говорят о мире и развязывают кровопролитные войны, а террористы и серийные убийцы давно стали главными героями и медиа символами жизненной активности на этой планете – в этом парадокс человеческой истории.
Не мудренно, что среди такого полного декаданса и упадка нравов драгдиллер и наркоман занимает место ученого и философа в человеческих мозгах. В моих словах нет ни толики унижения заслуг доктора Лири перед человечеством. Ведь, в сущности, наркотики это лекарства. Как и точные речи профессора. Лекарства от невыносимой скуки бытия, которая нас окружала, окружает и будет окружать, пока мы не отдадим концы и начала. И Лири давал наркотики и болтал без умолку, чем и заслужил наши уважение и память. Если вам нужны наркотики, вы получите их, если компьютеры, то компьютеры, если красивые слова – то красивые слова. Главное, что всегда найдутся люди, готовые с помощью всех этих материальных вещей, рассказать нам о Боге. А вот как о нем услышать – выбор за вами. Это, наверное, единственный выбор, который у человека есть. https://www.youtube.com/watch?v=dXlAgg3zXmk
Пост N: 11427
Зарегистрирован: 13.10.07
Откуда: Где то за Уралом
Рейтинг:
3
Отправлено: 18.01.19 21:32. Заголовок: You2 пишет: Лучше б..
You2 пишет:
цитата:
Лучше бы про обстоятельства смерти Курта так много текстов писали...
ты серьезно, уж про смерть кобейна то написано и понаснимали на 5поколений вперед, можно библиотеку смело открывать. You2 пишет:
цитата:
Мориссон бы точно не дожил до наших дней. Он был пьяный и под кайфом.
You2 пишет:
цитата:
Курт другой разговор.
просто под герычем с суициидальными наклонностями, а если еще учесть что в его родне был похожий случай, то дожить до наших дней у блондинчика не больше было шансов чем у короля ящериц
Фото сделано 28 июня 1971 года во французском городке Сен-Лё-д'Эссеран. Через пять дней, 3 июля, Джим умрет в Париже.
Девятью месяцами раньше было объявлено о смерти Дженис Джоплин (вскоре после гибели Хендрикса), и современники вспоминают, что услышавший об этом Моррисон повернулся к присутствующим и сказал: "Вы пьете с номером три".
Вообще, смерть Джима Моррисона произошла так незаметно, что слух о ней достиг менеджера певца в Лос-Анджелесе только через два дня. Когда звонок из Лондона разбудил Билла Сиддонса, он не принял его всерьез. С какой стати? Сообщения о смерти Моррисона стали таким же обычным явлением, как рассказы о встречах с летающими тарелками. Однажды прошел слух, что он ослеп или умер от передозировки; на следующий день он погиб в автокатастрофе, или попал в сумасшедший дом, или ему ампутировали обе ноги. Его опасная аура как бы предполагала все эти ужасные происшествия, и аура эта усиливалась его образом жизни, постоянно пьяным или под кайфом, постоянно вываливающимся из окон, или разбивающим машину, или недвусмысленно заявляющим, что он решил свести счеты с жизнью. Однако после того, как Сиддонс перевернулся на другой бок и попробовал снова заснуть, ему не давал покоя какой-то тревожный импульс, который в конце концов заставил позвонить на парижскую квартиру, занимаемую звездой в течение последних четырех месяцев. Памела Курсон, подружка Моррисона, ничего толком не объяснила, а сказала менеджеру "прийти немедленно", как будто он жил за углом. Через три дня Сиддонс обратился к фанам Моррисона с обращением, обнародованным через фирму по связям с общественностью. "Я только что вернулся из Парижа, - заявил он, - где присутствовал на похоронах Джима Моррисона. Джима похоронили после простой церемонии, на которой присутствовали только самые близкие друзья. Первоначальная информация о смерти и похоронах не оглашалась, поскольку те из нас, кто его любил и близко знал как человека, хотели избежать той шумихи и клоунады, которая окружала смерть таких личностей, как Дженис Джоплин и Джимми Хендрикс".
На самом деле смерть Моррисона таила нечто большее, чем следовало из деликатного заявления Сиддонса: фактически ни один разумный человек не верил, что Джим Моррисон мирно скончался во сне от естественной причины. И все же даже теперь, через двадцать пять лет, мы точно не знаем, что произошло. Музыка Моррисона переживает возрождение, давшее вторую жизнь многим старым рок-звездам, его альбомы продаются лучше, чем когда бы то ни было, а его легенда рассказывается и пересказывается в целом потоке статей и книг, Моррисон увековечен в замечательном фильме Оливера Стоуна, и все же нам еще предстоит услышать убедительную историю его смерти. Смерть также имела для него не меньшее значение, чем жизнь; по сути дела для него это было одно и то же, потому что ни один представитель контркультуры, как при Моррисоне, так и до него, не жил с образом смерти, так глубоко запечатленным в уме. От начала до конца своей короткой, но блестящей карьеры Джим Моррисон писал о смерти, говорил о смерти и изображал смерть на сцене. Его шедевр, зловещее, шаманское странствие духа под названием "The End" ("Конец"), полностью посвящен смерти и ее ассоциациям: отцеубийству, кровосмешению, наркотикам, любви и концу света. Смертью веет не только от его стихов, ее холодящее дыхание исходит также и от потусторонней музыки ДОРЗ, нередко напоминающей рок-н-ролльный танец смерти. Каждый, кто знал Моррисона, признавал, что на нем лежала печать ранней смерти, и постоянное предвкушение смерти отразилось в телеграмме, отправленной им 7 марта 1968 года, когда группа находилась на пике славы. В тот день служба новостей опубликовала текст телеграммы: "Джим Моррисон умер - чуть позже". У Моррисона было множество причин для подобной мании смерти, и он мучительно пытался выразить их. Прежде всего он рассматривал жизнь как попытку высвободиться из смертельных объятий безумия и бесчувственности, отупляющего воздействия повседневности, в которую все мы погружаемся после детства. В бунтарской и рискованной жизни таких поэтов андеграунда, как Бодлер и Рембо, в нигилистической философии Ницше он находил подтверждение собственному инстинктивному убеждению в том, что единственным способом прорваться к страсти, свету и экстазу была жизнь в опасности. Как бы то ни было, следует признать, что жизнь и искусство Джима Моррисона представляли собой непрерывный диалог со смертью, и отсюда следует абсурдность отношения некоторых авторов к его смерти как с событию малозначительному.
Одна из версий гласит, что Джим провел вечер 2 июля за столом на террасе ресторана неподалеку от своей квартиры с Памелой, его подругой последних пяти лет, миловидной, веснушчатой, невинной на вид девчушкой из графства Оранж, Калифорния, сильно пристрастившейся к героину. С ним был старый приятель, Алан Роней, родившийся в Париже кинотехник из Лос-Анджелесе, который в то время гостил у двух известных французских киношников - Жака Деми (режиссера "Шербурских зонтиков") и его жены Агнес Варда. После обеда Моррисон пошел один смотреть фильм, порекомендованный ему Ронеем, картину Рауля Уолша 1947 года под названием "Преследование" - вестерн в стиле "черного кино" с Робертом Митчумом в главной роли. Когда Моррисон вернулся домой поздно вечером, его немного вырвало кровью. Памелу это не слишком обеспокоило, потому что такое раньше уже случалось без особых последствий. Когда он сказал, что собирается принять ванну, она отправилась спать. В пять часов утра она проснулась и нашла его в ванне, "его руки лежали на керамических бортах, голова была откинута назад, длинные мокрые волосы спутались, мальчишеская улыбка застыла на чисто выбритом лице". Поначалу Памела подумала, что он разыгрывает одну из своих зловещих шуток, но затем позвонила в реанимационное отделение пожарной службы.
Совершенно иная реконструкция этого события принадлежит Эрве Мюллеру, французскому поп-журналисту, который провел некоторое время с Моррисоном в последние месяцы его жизни. По версии Мюллера, в дни перед кончиной Моррисон ждал партию героина из Марселя (штаб-квартиры "Французской связи", т.е. корсиканской мафии). Джим оплатил эту покупку заранее, это было дорого, но наркотик того стоил, потому что поставщик, кличка которого была Китаец, привозил только "китайский белый" (хорошо очищенный героин из Гонконга). После обычных проволочек поступила весточка, что "смэк" (героин) можно получить в обычном месте стрелок Моррисона - Рок-н-ролл Цирке. Цирк представлял собой пещеру под сводами в доме 57 на Рю-де-Сен, в студенческом квартале Сен-Жермен. Клиентура клуба была ограниченной, часы работы - от полуночи до рассвета, кухня - американский "соул", дизайн сверхсекретной курительной комнаты - марокканский, а развлечения - помимо танцев под пластинки - спонтанные джем-сейшены заезжих рок-звезд, которым захотелось как следует оттянуться. Менеджер клуба , Сэм Бернетт, вспоминает, что Моррисон приходил каждый вечер. "Каждый раз он был под кайфом или пьяный, в ненормальном состоянии. Его редко узнавали, потому что он разжирел и выглядел на все сорок. Однажды он оборзел, и вышибалы, которые не знали, кто он такой, вышвырнули его на улицу, где его подобрал и отвел домой французский рок-фан. Однажды ночью Джим попытался взобраться на сцену в Цирке, но не смог петь, поскольку был слишком пьян. Последние дни своей жизни он провел в мужских туалетах, где происходил дележ наркотиков. Именно в туалете, по словам Мюллера, Моррисон провел свою последнюю ночь вместе с торговцем наркотиками по кличке Крошка Робер. Передавая дозу, Робер предупредил Джима: "Это не шутка". Джим тут же вмазался и впал в кому. Парочка "друзей Пэм", возможно, какие-то сердобольные вышибалы из клуба, выволокли Джима из туалета и перетащили в соседнее кабаре "Альказар", которое к тому времени было уже закрыто. Здесь они загрузили его в такси и позже положили в холодную ванну, чтобы оклемался. Мюллер не настаивает на своей истории, поскольку все его свидетели - наркоманы и мелкие торговцы, не имеющие солидной репутации. И все же в этой истории нет ничего невероятного.
Однако, есть и множество свидетельств того, что Моррисон не был наркоманом, но часто покупал героин для Пэм (добывать "смэк" - мужское дело). Мишель Одер, бывший муж Вайвы, суперзвезды Энди Уорхола, вспоминает, что не раз встречал Джима в номерах торговца героином в нью-йорском отеле Челси. Американский диск-жокей Кэмерон Уотсон рассказывает, что за пару недель до смерти Джима, он встретил его на террасе Кафе де Флор с одним фотографом, который подошел к Уотсону и шепотом сказал: "Джим Моррисон хочет купить "смэк". Не знаешь, где можно достать?" То, что Моррисон сделал нечто, против чего его предостерегали, было совершенно в его характере. Сам он не стал бы колоться наркотиком, потому что испытывал ужас к иглам. Он бы скорее понюхал. И пара сильных доз могла его убить, поскольку люди, не принимающие наркотиков, не обладают "закалкой" наркомана. И хотя версия Мюллера не имеет достаточных оснований, она может быть правдой, поскольку она жизненна.
Версии версиями, но существует досье криминального департамента французской полиции и рапорт бригады "скорой помощи" в архиве департамента пожарной службы. Полицейский рапорт состоит в основном из пересказа деталей расследования, проведенного в участке во второй половине дня смерти Моррисона. Показания давали лейтенант-пожарник, который командовал спасательной бригадой, офицер уголовного розыска, обследовавший место происшествия (который одновременно руководил слушанием), врач, производивший осмотр тела, и два главных свидетеля: Памела Курсон и Алан Роней. Показания Курсон заслуживают особого внимания, поскольку претендуют на полное описание последней ночи Джима Моррисона. (Роней выступал в качестве переводчика, а это означает, что полиция не допрашивала свидетелей по отдельности.) В переводе слово "ami" передается как "друг", хотя, разумеется оно означает еще и "любовник". "Я друг мистера Моррисона, - заявила Памела. - Я жила с ним как жена пять лет. Мы с моим другом приехали во Францию в марте... Он был писатель, но жил на собственные доходы. Перед тем как поселиться на Рю-де-Ботрейн, мы на три недели остановились в отеле "Ницца" на улице Изящных Искусств. Здесь мой друг заболел. Он жаловался, что ему трудно дышать, и по ночам у него были приступы кашля. Я вызвала врача, который приехал в отель и прописал таблетки от астмы. Мой друг не любил ходить по врачам и никогда не заботился о своем здоровье. Я не могу сказать, кто был тот доктор, и я не соблюдала его предписания. До этого мы были в Лондоне, и у моего друга уже была эта болезнь. Вчера вечером... мой друг пошел один пообедать в ресторан, наверняка где-то поблизости. Когда он вернулся из ресторана, мы вдвоем пошли смотреть фильм "Преследование" в кинотеатр. Мы вернулись из кино примерно в час ночи. Я приготовила поесть, а мой друг показывал любительские фильмы. Казалось, что он здоров и очень счастлив. Но я должна сказать, что он никогда не жаловался, это было не в его натуре. Потом он слушал пластинки в спальне. Мы лежали вместе и слушали. Кажется, мы заснули примерно в 2.30, хотя точно не скажу. Проигрыватель выключился автоматически. Нет, в последнюю ночь мы не занимались сексом. Примерно в 3.30, как мне кажется - в спальне не было часов и время меня не волновало, - я проснулась от шумного дыхания моего друга... у меня было впечатление, что он задыхается. Я стала его трясти и несколько раз ударила по щекам, чтобы разбудить. Я спросила, в чем дело. Я хотела вызвать врача. Мой друг сказал, что чувствует себя отлично и не хочет видеть никакого врача. Он встал и прошелся по комнате. Затем он сказал, что хочет принять теплую ванну. Когда он был в ванной, то позвал меня, сказал, что его тошнит и хочется блевать. По пути в ванную я взяла с кухни оранжевую посудину. Его вырвало, и мне показалось, что там кровь. Я вылила содержимое посудины. Потом его вырвало еще раз - теперь одной кровью. Потом его вырвало третий раз - сгустками крови. Потом мой друг сказал, что чувствует себя "причудливо", но добавил: "Я не болен. Не вызывай врача. Мне уже лучше. Все прошло". Он сказал мне: "Иди спать". И добавил, что придет ко мне, когда закончит ванну. В этот момент мне действительно показалось, что ему лучше, потому что после рвоты краска вернулась на его лицо. Я вернулась в постель и тут же заснула, потому что почувствовала себя уверенней. Я не знаю, как долго спала. Я вздрогнула, проснулась и увидела, что он все еще там. Его голова не была в воде. Казалось, что он спит. Под ноздрями было немного крови. Я попыталась его разбудить. Я думала, что он болен и потерял сознание. Я попыталась вытащить его из ванны, но не смогла. Тогда я позвонила мистеру Ронею, он тоже американец, и попросила его вызвать "скорую". Когда мистер Роней приехал со своей подругой, мадам Агнес (Варда) Деми, они, кажется, вызвали то ли пожарных, то ли полицию". Как не трудно догадаться, показания Ронея совпадают с показаниями Курсон во всех деталях, кроме одной: "Я знаю мистера Моррисона с 1963 года. Он один из моих друзей. Сегодня утром, примерно в 8.30, меня разбудил телефонный звонок мисс Курсон, которая просила помощи. Она просила меня приехать немедленно. Она плакала. Она сказала, что ее друг потерял сознание. Я тут же встал и отправился на Рю-де-Ботрейн в сопровождении своей подруги, мадам Деми. Приехав, я увидел на улице пожарных. Я спросил, что происходит, но они не ответили. Я поднялся в квартиру. Я увидел мисс Курсон... которая сказала, что ее друг мертв... Его уже вынесли из ванной и положили в постель. Мой друг Моррисон много пил и плохо переносил спиртное. Я уверен, что мой друг никогда не употреблял наркотиков. Он часто говорил о глупости молодых людей, которые употребляют наркотики, и считал это очень серьезной проблемой".
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума